Остаток фразы съел пронзительный звонок телефона. Двое находящихся в кабинете мужчин глядели на аппарат – и ни один не сделал движения, чтобы снять трубку. На мгновение телефон замолчал, но словно с удвоенными силами стал трещать снова. Решившись, Басаргин протянул руку.
– Лефортовский морг, – хладнокровно сообщил он в микрофон. – А? Что? Какая редакция? Нет здесь никакой редакции. Пожалуйста, гражданин… Куда вы трупы-то тащите? Не надо их друг на друга складывать! – прокричал он, немного отодвинув трубку от уха.
Должанский усмехнулся, но тут дверь отворилась, и на пороге возник Глебов с трубкой в зубах.
– Капитан пришел, – сказал Басаргин. – Какие новости, капитан?
Глебов вынул изо рта трубку и поглядел на нее так, словно видел в первый раз.
– Вы никому не скажете? – спросил он неуверенно.
– Само собой, – ответил за писателя Должанский. – Что там? Колосков удрал?
– Похоже на то, – ответил Глебов, с изумлением косясь на него. – Но не один, а с деньгами редакции.
– И сколько он украл?
Глебов оглянулся на дверь и, тщательно притворив ее, зашептал:
– Никто не знает, но Оксюкович ходит с траурным лицом. Думаю, дело серьезное…
– Подождите, – вмешался Басаргин. – Если украл Колосков, то почему главред волнуется? Он всегда может сказать, что ничего не знал…
– Он же своего пасынка протолкнул в газету главным бухгалтером, – негромко напомнил Должанский. – Будь я ГПУ, у меня бы возникли вопросы…
– П-почему ГПУ? – нервно спросил Глебов.
– А почему нет? Если растрата большая, вполне могут заинтересоваться… Ну, Степа? Сколько в кассе не хватает? Только не говори, что ничего не знаешь, зря, что ли, ты к дочке главреда клинья подбиваешь…
– Да не знаю я! – рассердился Глебов. – Пойми, мне неудобно… Оксюкович хорошо ко мне относится. Я не могу расспрашивать его о таких вещах!
Дверь распахнулась. На пороге стоял Беспалов, и по тому, как блестели его глаза, писатель сразу понял, что репортера распирает от новостей, которыми он жаждет поделиться.
– Сплетничаем, значит, а меня не позвали? Нехорошо, товарищи! Безответственно поступаете! Безнравственно даже…
– Какие сплетни? – делано удивился Должанский. – Мы обсуждаем международное положение. Чем Штреземан отличается от Чемберлена[5]…
– Чем могут отличаться два буржуя? – в тон ему ответил Беспалов. – Поражаюсь я, товарищи, вашей политической близорукости! И потом: что нам до таких мелочей, когда товарищ Склянский застрелился?
– Это тот, который навязал нам Колоскова? – недоверчиво спросил Басаргин.
