Опалин, став возле окна так, чтобы снаружи его нельзя было увидеть, изучал парикмахерскую на противоположной стороне. По улице проехал грузовик, за ним мотоцикл. Движение тут было не слишком оживленное – все маршруты общественного транспорта пролегали через соседнюю улицу Герцена, бывшую Большую Никитскую. Старик меж тем ушел куда-то и вернулся с томом, с которого, судя по его виду, только минуту назад сдули пыль.
– Дореволюционное издание, – пробормотал Басаргин, сделав вид, что листает книгу.
– Совсем как я, – учтиво заметил старичок.
– Сколько?
– Три рубля.
– Помилуйте!
– Два. Только для такого деликатного человека, как вы. Посмотрите, какой прекрасный переплет.
– Мне нужен не переплет, а содержание.
– Переплет никогда не помешает, молодой человек. Содержание, впрочем, тоже.
– Но два рубля…
– Полтора. Исключительно из уважения к вашим заслугам.
– У меня нет никаких заслуг, – не удержался Басаргин.
– Будут, – твердо ответил старичок. – Иначе просто не может быть.
Тут, конечно, писателю оставалось только полезть за кошельком. «В конце концов, – подумал он, – вчера Опалин принес нам сыр и ветчину. Надо его как-то отблагодарить».
Букинист спросил, завернуть ли книгу, но Максим Александрович отказался.
– Я купил словарь, – сообщил он, подходя к Опалину. – Ну? Мы идем?
– Куда?
– Туда. – Басаргин глазами указал на парикмахерскую.
– Ни в коем случае. Да еще я в форме… Как бы они не насторожились.
– Кто? – Писатель был совершенно сбит с толку.
– Ты что, не видел, кто нас на улице обогнал?
– Видел. Женщина, довольно молодая. Рыжая, а тебе нужна брюнетка.
– Рыжая, брюнетка, – передразнил его Опалин, – ты что, не замечаешь ничего? Морду ее уголовную не заметил, что ли? Ее наверняка задерживали, и не раз. Мошенничество, сводничество, что-то такое. Притоны. Вон она как работниц в парикмахерской распекала сейчас, командовала ими. Наверное, это хозяйка и есть. И ты мне предлагаешь туда идти? Там все что угодно может быть. Парикмахерская – люди приходят, уходят, никто внимания не обращает, а что за люди? Отличное ведь прикрытие для… да для чего угодно, на самом деле.
Басаргин смотрел на него, совершенно ошеломленный. Он помнил только хорошо одетую, довольно симпатичную и ярко накрашенную женщину, которая обогнала их и вошла в парикмахерскую. Ну, потасканное лицо, будем откровенны, но – уголовная морда? Как можно так говорить о женщине, о которой не знаешь вообще ничего?
– Пошли отсюда, – скомандовал Опалин. – На улице не оглядывайся на парикмахерскую и вообще веди себя естественно. Ясно? Я в этой форме как на ладони…
