— Да, я знаю, знаю.
— У нас ведь нет Гете.
— У нас есть, и что?
— Что́ только не защищает нацию! Да ладно, выдюжим.
— Пустое это! — выкрикнул Гарри Клейст.
Вся пивная повернулась в нашу сторону. Усталые люди, занятые собой, смотрели теперь на нас.
Гарри Клейст поднял плечи, втянул шею и голову в ворот пиджака. Корчился, как ошпаренный петух. Я не стал ему мешать. Наконец он поднял голову и, открыв рот, словно умирая от жажды, глотал воздух. Потом зачастил:
— Закажем еще пива. Давай. Выпьем еще. Надо ведь, правда?
— Мне на вокзал пора.
— Ни за что! Останься у меня на несколько дней. Должен же ты познакомиться с моей семьей.
— Сейчас не могу, — отговаривался я, — поезд скоро.
Гарри огорченно качал головой, сдаваясь. Потом поднял свои осыпанные мукой брови:
— Знаешь, у меня теперь аптека. А ты как?
— Я на пенсии.
— Так ты же еще молодой!
Я отмахнулся, разве объяснишь…
— Законы у нас такие, — коротко сказал я.
— Выходит, вы богатая страна.
— Тебе бы наши богатства, — уязвил я и себя и его.
Гарри понуро вертел головой, лицо снова налилось кровью, в груди что-то хлюпало, да и у меня горло сжало, не продохнуть.
Снова мы у какой-то черты, подумал я.
Пошли на вокзал. До того, как водится, долго препирались, кому платить. Я, конечно, уступил, как-никак, Вена его город. Мой — Вршац!
Оказалось, вокзал совсем близко. Но я все равно не нашел бы его. Гарри забежал в какой-то магазин, вынес сверток — для меня.
— Фрукты в сахаре, — сказал Гарри Клейст.
— Да кто же их есть будет?
— Ой, ради бога, прости, я не хотел… — И он опять побагровел, в груди захлюпало, и он глотнул воздух бледным ртом.
— Так-таки никого? — едва выговорил он.
— Да есть, Чеперко у меня есть.
— Кто это?
— Кто, кто, я бы и сам хотел это знать. Слушать умеет, все как есть вытянет.
Мы покружились возле вокзала, до отхода поезда еще было время. Гарри держал меня под руку и все твердил:
— Это ты, ты!
— Да, да, это я.
Потом мы прошли на перрон. На людей не смотрели. Остановились возле закрытого буфета на колесах. Гарри сказал:
— Ты должен приехать в Вену.
Я неопределенно пообещал — весной, осенью, в будущем году.
— Приезжай этой осенью и на сколько сможешь. Ведь ты на пенсии!
Дал мне шестизначные номера телефонов — домой и в аптеку.
Я поднялся в вагон. Гарри Клейст снял шляпу и встал почти по стойке «смирно» возле закрытого буфета на колесах.
Поезд двинулся, а я стоял у окна, пока Гарри Клейст не превратился в черную точку. И думал: вот так и смерть леденит зрачок и все уменьшает — лица, дома, дороги, небо, все убегает от тебя, все краски жухнут, и мрак затягивает тебя в свое логово.
