Неразделимые - Славко Яневский, Векослав Калеб

«Любой город, совершенно любой. Даже новый, что еще только строят. Любой — намертво связан с прошлым. И принадлежит оно лишь ему одному, в других городах не повторяясь. Случается, это прошлое имеет только имя, бывает, что звучит оно, как завещание потомкам». Так начинается рассказ С. Яневского «Сказанья о коне, любившем вино». У города Крушева, о котором ведет речь Яневский, именно такое прошлое, героическое и трагическое одновременно. Он был центром вспыхнувшего в начале века восстания македонцев против османских поработителей и дал название первой на Балканах республике — Крушевской республике, просуществовавшей всего несколько дней и потопленной в крови.

Подлинную обстановку восстания в рассказе передают такие реалии, как самодельная черешневая пушка повстанцев, как знамена со словами «свобода или смерть», вышитыми руками их матерей и невест. Эти реалии красноречивы. Но цель писателя — не просто воссоздание исторической обстановки, его цель — понять, что происходило в душах людей, которых стремление к свободе подняло на неравную, без надежды на победу, борьбу. Вероятно, поэтому в рассказе так много места отведено воспоминаниям об удивительном, непокорном коне одного из повстанцев. Эти воспоминания похожи на запутанный сон, повторяющийся всякий раз по-другому, и в то же время они полны неожиданного смысла. В них как бы отразилось ослепительное, короткое сияние свободы, вспыхнувшее перед повстанцами в последние мгновенья перед гибелью. Запечатленная в этих сказаниях память о людях, для которых не было ничего дороже свободы, и есть «завещание потомкам».

Тема памяти, вне которой немыслима жизнь отдельного человека и народа в целом, с большой силой звучит сегодня в творчестве югославских писателей. Угроза ядерной войны и всеобщего уничтожения обострили во всех литературах сознание связи прошлого и настоящего, связи со своей землей, с тем, что было на этой земле, есть и будет. Сегодняшнее обращение к прошлому вызвано не приступом своеобразной эмоциональной «ностальгии», а необходимостью опереться на все истинное в духовном, нравственном опыте народа. Конечно же, память не панацея, не спасение от всех бед, но она порождает и поддерживает в человеке ясное понимание происходящего, умение видеть его в перспективе времени. Память передает эстафету человеческого духа, идущую через века. Эта сила, быть может, упорнее всего сопротивляется переоценке нравственных начал, напору потребительства, безликой стандартизации, и уже поэтому она социально не индифферентна.