— Успокойтесь, прошу вас. Ничего страшного не произошло. Мелкий инцидент, только и всего.
У Андрии от возбуждения тряслись руки.
— Это не мелочь, доктор! С человеком надо обращаться по-человечески, а не как со скотиной!
Голос его звенел и срывался.
— Господин Ковачевич, не волнуйтесь, пожалуйста. Вашей матушке, похоже, у нас не понравилось. Что ж, естественно: болеть мало кому по душе… Но не можем же мы допустить, чтобы больные уходили из больницы, когда им заблагорассудится.
— А вы связывайте их!
— Да как вы можете говорить такое! Мы же хотим им добра, хотим вылечить, если это возможно.
— Хорошенькое добро! Что-то я не вижу ничего хорошего!
— Не покинь, сыночек! — умоляла бабка, дрожа от страха, что ее возвратят в палату.
— Не бойся, — сказал Андрия и вновь обратился к врачу.
— Извините… Я тут тоже, понимаете, наговорил всякого сгоряча… Сейчас мы все уладим. Я ведь приехал забрать мать. — Он солгал, ни на миг не усомнившись, что ему поверят.
Старуха обняла его еще крепче.
— Господь тебя наградит, сыночек! Солнышко мое жаркое, дождалась я тебя в моей темнице!
Врач колебался, явно смущенный; очевидно, ему не часто доводилось наблюдать такое.
— Боюсь, товарищ Ковачевич, состояние вашей матери не позволит нам пойти вам навстречу. Существует же какой-то порядок, да и наш долг перед больной… В ее интересах остаться на день-другой, мы доведем исследование до конца, пропишем лекарства…
— Не погуби, сыночек! Не покинь мать родную!
— Да помолчи ты, волки, что ли, гонятся за тобой!
Он тотчас устыдился собственной резкости и, крепче прижав к себе старуху, сказал:
— Не могу я ее тут оставить! Вижу, что рано выписывать, а не могу! Забираю под свою ответственность. Есть ведь, доктор, такие болезни и невзгоды, против которых медицина бессильна.
— И куда же вы ее повезете?
— А туда, откуда привез ее в город. Другого выхода не вижу. Рассказал бы я вам, доктор, про наши печали, да только долгий бы вышел рассказ. Мать я очень люблю, хотелось мне скрасить ее одинокую старость, а оно по-другому обернулось. Эх, да что говорить…
У старухи ожили глаза; в глубине их заискрилась радость. Она схватила руки сына — целует то одну, то другую.
Когда автомобиль выкатил из больничных ворот, мать, устроившаяся на заднем сиденье, оглянулась: утопающее в зелени и цветах здание осталось позади.
— Сынок! Ты и впрямь за мной приезжал, или так оно само собой получилось?
— Как это — само собой? Само собой ничего не получается.
