Старикам понравилось, как говорит Митя, и они одобрительно закивали:
— Дальше говори…
— Не смущайся…
— Травинка в поле теряется среди остальных трав, так и человек в городе, среди камня, потеряться может. Особенно если он не понимает, зачем живет…
— Э, куда загнул, — сказал Михай, — нам такого не надо, проще говори…
— Куда уж проще, — продолжил Митя, — отец с матерью дали мне все, что я мог бы пожелать: кормили, учили. Но мало мне казалось, душа чего-то требовала, а чего — я сначала и не понимал. И пришло время — открылось мне, что все вокруг темно и пусто, ибо нет рядом души родственной. Одиноким я был среди камня, некому было открыть себя, боль свою высказать. И вот однажды встретил я человека! Мне так показалось. Был он настежь распахнут, старики, душа его к миру была обращена, и пела его душа. Как было не открыться такому? И я доверился ему. Все с ним делил: хлеб и воду! И… попал к нему в сети…
Митя хотел еще что-то сказать, но старики опередили его:
— Городской ты человек, гаджё, не можешь прямо сказать: что с тобой приключилось, вертишь-крутишь. За что ты его убил? Предал он тебя, что ли?
— Предал, старики! — ответил Митя. — Из-за женщины предал. Встретил я женщину и полюбил ее, а он места себе не находил — то ли ревновал меня, то ли завидовал. Сам-то он одиноким был. А может, не мог смириться, что другой человек счастлив?
— Какой же одинокий, если друг по пятам идет? Ты сказал, что у него, кроме тебя, друзей не было?
— Как вам объяснить, старики? Скрытным он был человеком. Я-то ему открылся весь, а он наглухо был застегнут, не подступишься. Бывало, меня выслушает, а о себе ничего не говорит. Может, было ему что скрывать или не доверял он мне. Разве это дело? А та, которую я любил, шалава, все время заигрывала с ним, поощряла его к ухаживаниям: то ли ревность мою разжигала, то ли ей, видите ли, было приятно, что внимание оказывают? Не знаю, не понимаю я этого до сей поры. Однажды вернулся я в неположенное время, не ждали меня, ну и застал их… Надо было плюнуть и уйти, а я не сдержался, что-то во мне сломалось — потом уже пожалел об этом. Зарезал я обоих и ушел куда глаза глядят…
— Это мы понимаем, — сказал Михай, — это всякий человек понять может, но только недоговариваешь ты чего-то… Как вы считаете, старики?
— Темнит он…
— Не все говорит…
— Еще что-то было…
— Дайте мне, старики, воды, душно что-то… — сказал Митя.
Ему подали воды, парень резким движением опрокинул в себя большую кружку, вытер губы и опять попросил:
