«Что ещё? Заколебали! Поубивать бы вас всех!»
Может быть, с этой мысли началось всё, что случилось. Не могла же волчья жизнь обрушиться просто так. Просто так даже прыщ не вскочит.
Как всё началось, Хар вспомнить не мог, сколько ни пытался. Но вдруг оказалось, что он живёт в лесу, скрадывает самую желанную жертву и знает, что двенадцать зачётных мгновений вернут прежнюю, скучную, но беспечальную жизнь. Одно беда: сколько это — двенадцать, и сколько зачётов он уже получил?
Как он встретил стаю, как познакомился с Серунем и признал в нём товарища по несчастью… — не всё ли равно — как? Жизнь длинна, а память скоротечна.
Хар поднял бессонную голову, вслушался в смутно долетающие звуки. Кажется, пора.
Толкнул лапой дрыхнущего Серуню.
— Подъём, соня. Шкуру проспишь.
Чему другому, а при опасности вставать сразу, без лишних потягиваний волчья жизнь научила. Серунь мгновенно вскочил, судорожно оглядываясь.
— Чё там?
— Облава.
— Не слышу. Ни криков, ни собак.
— И не услышишь. Но у них уже всё готово: флажки, собаки, номера. С рассветом загон начнётся.
— Я этих слов и человеком не знал.
— А я знал. И забывать их в нынешней жизни нельзя.
— Так чего нам делать? Я в этих краях не бывал. Куда здесь можно забиться, чтобы не нашли?
— Не печалься, везде найдут. У егерей дело на принцип пошло с той минуты, как они увидели твои объедки. Одно дело — просто убийство, совсем другое — людоедство.
— Ты на меня всё не взваливай. Это ты придумал на лыжников охотиться.
— Я и не отказываюсь. Меня точно также пристрелят, как и тебя.
— Но я не хочу! Что делать?
— Снять штаны и бегать.
— У меня нет штанов. А бежать куда, если везде найдут?
— На Кудыкину гору, воровать помидоры, — как обычно в минуту опасности из умирающей памяти поползли совсем уже бессмысленные, из той жизни пришедшие фразочки и словечки. Потом, если останешься жив, вся болтология бесследно исчезнет, так что зря Серунь станет спрашивать, что такое умное говорил напарник.
— Зачем мне помидоры? — спросил Серунь.
— Жрать. Я из тебя вегетарианца воспитаю. А пока иди за мной и не шуми.
В серых предрассветных сумерках две серые тени заскользили вперёд. Волчьи глаза хорошо видят в темноте, и натянутую верёвку с флажками они заметили загодя.
— Ты что, прямо под выстрел идёшь!
— Вперёд! Кто не рискует, тот не пьёт шампанское!
— Я не помню, что это такое…
— И я не помню. Но хочу дожить и вспомнить. А пока — смотри: вон там охотники начинали оклад делать. Видишь, там следы снегохода, и люди натоптали.
