А Харальд не хотел объяснять. Еще будет время. Она вчера и так много чего узнала…
Он торопливо отступил, отворачиваясь от нее и опуская взгляд.
Подумалось вдруг — не будь у девчонки способности усмирять дар родителя, она сейчас была бы мертва.
Не было бы ничего — ни этих распахнутых глаз, легкой полуулыбки, так и не сошедшей с лица. Сванхильд, тогда еще Добава, умерла бы страшно, кроваво.
От его руки.
Может, даже Добавой не стала бы. Просто не успела бы, так и оставшись в его памяти безымянной тенью.
Хотя она достойна жизни, как никто другой. Даже не будь у нее дара — достойна.
Харальд, стараясь не смотреть на девчонку, поспешно оделся и вышел.
И лишь оказавшись во дворе, тряхнул головой, отгоняя нерадостные мысли. Сванхильд жива, это главное. Жива и рядом с ним. Теперь она должна научиться защищать себя, как это делают женщины Нартвегра.
Над двором уже занялся день. И небо над Йорингардом сияло ярко-голубыми тонами — впервые за столько дней. Над кромкой крепостных стен поднималось солнце.
Свальд этой ночью спать так и не лег. Но не из-за нывшего носа.
Как найти девку, сумевшую отбиться от него, он придумал еще по дороге, пока топал к своей опочивальне.
Топал, сплевывая кровь на снег.
В Йорингарде было два рабских дома. В одном жили только бабы. Второй делился на две части — и с одной стороны спали рабыни, а с другой рабы.
Он посторожит утром у одного из домов. На следующее утро придет к дверям другого. Но выйти придется затемно, потому что большинство рабынь разбегается по делам, которые им поручены, до рассвета. Лишь малая часть — после.
Два дня, и он найдет ту, что посмела расквасить ему нос. Ради такого дела можно обойтись и без сна — чтобы не проспать эту девку.
А если она ночует не там, откуда он начнет, и успеет узнать о его поисках, что-то поймет, перебежит на следующую ночь в другой рабский дом, надеясь спрятаться от него…
Тогда на второй день он сунет по полмарки серебром старым рабыням, которые присматривают за порядком в домах. И они назовут ему имя беглянки. После чего останется только подойти к Харальду.
Свальд скривился, пощупал опухший нос. Хорош он будет, если кто-то из девок похудей и постройней, которых придется обнимать на входе, саданет по лицу еще раз.
Впрочем, вряд ли кто решится на такое. Особенно, если уже начнет светать. Одет он так, что сразу видно — не простой воин. А те, кто поумней и поглазастей, уже наверняка знают его в лицо. И даже успели разузнать, кто он.
