И Забава увидела напротив еще один корабль, отделенный от этого неширокой полосой воды. Там что-то горело — а на носу молча стоял человек.
Человек, похожий на Харальда. Вон и косицы, как у него…
Только серебряных глаз не видно. И сам весь темный. Он? Не он?
Кейлев глянул на девчонку. Трясется, это видно даже в полутьме. Но не плачет и не вопит.
— Хорошо, — Проворчал он. Приказал: — Подержите-ка ей руки.
И, осторожно орудуя мечом, распорол платье. Девчонка задергалась в крепких руках, закричала. Попыталась его пнуть — но парни дернули ее назад.
Кейлев оглянулся на ярла. Тот стоял неподвижно, глядя в их сторону. Во всяком случае, так ему показалось.
Теперь, когда серебряные глаза не горели, и не поймешь.
Кейлев уже хотел взяться за рубашку, но передумал.
Кто его знает, как потом все повернется? Вдруг ярл будет недоволен, что его девку заголили при всех? И что на нее глазел весь хирд?
Будь умнее, Кейлев, приказал он сам себе. Хоть теперь, под конец жизни…
— Сдерите с нее то, что я разрезал, — распорядился он. — Рубаху оставьте. И готовьте багры. Олав, десяток людей на весла. Пусть гребут к драккару, где ярл. Все, кто с баграми — ждите моей команды.
Кейлев вгляделся в лица тех, кто держал девку. Приказал грозно:
— Сивард. И ты, Ингульф. Когда скажу, швырнете девчонку ярлу. Но так, чтобы не убить. Ярлу она нужна живой, понятно вам? Олав, сразу после этого отгребаем назад. И ждем в сторонке.
Полоска воды между двумя драккарами уменьшалась.
Когда с нее сорвали платье, разрезанное белоголовым стариком, Забава забилась от ужаса. На этот раз она даже не вскрикнула — горло перехватило.
А человек на том корабле стоял неподвижно.
Не Харальд, мелькнула у Забавы горестная мысль.
Корабль приближался. До него оставалось всего шагов семь, когда чужане, стоявшие рядом, закинули багры. С громким выдохом рванули на себя. Дерево затрещало, проминаясь под железными крючьями…
И корабли соприкоснулись.
Человек на носу повернулся туда, где с гулким треском сошлись борта кораблей.
Забаву кинули на ту сторону легко, как кутенка. Она покатилась по дробно застучавшим половицам. Ободрала ладони, расшибла лоб. Отбила коленки.
А когда со всхлипом приподнялась на четвереньки, темный человек без глаз уже стоял над ней.
По левую руку догорал факел, воткнутый рукоятью в связку весел — и при свете его Забава смогла наконец разглядеть его лицо.
Харальд-чужанин.
Только весь какой-то темный, от лба до пояса. И глаза уже не горят серебряным блеском. Слились с кожей, тоже потемнев. Ни белков, ни зрачков не видно…
