Влюбленный Вольтер | страница 45



Между делом, чтобы развлечь себя и друзей, Вольтер набросал поэму “Светский человек”. В ней шла речь о превосходстве цивилизованной жизни над первобытной. Адам и Ева, говорил Вольтер, наверно умирали в своем Раю от скуки, ведь они, бедняжки, только ели, пили да совокуплялись. Можно представить, что за отвратительные у них были ногти и волосы — без мыла-то и без ножниц. Их ужин под дубом состоял из проса и желудей, запитых водой. Какой контраст с жизнью цивилизованного человека, окруженного детищами изысканного вкуса: его стены затянуты гобеленами, увешаны картинами Корреджо и Пуссена, его серебро выковано Жерменом, статуи высечены Бушардоном. Когда он хочет рассеяться, то приказывает подать карету и отправляется в Оперу смотреть на танец Камарго. Там услаждаются все чувства. Люди, обличающие роскошь, обычно сами бедны и злы. Из “Светского человека” пошла знаменитая фраза: “Нет ничего более необходимого, чем то, без чего можно обойтись”.

Списки маленькой поэмы были, как всегда, отправлены нескольким друзьям, и, как всегда, кто-то из них предал Вольтера и вручил рукопись издателю. Епископ Мирепуа, впоследствии — ярый враг мадам де Помпадур при дворе, прочитал поэму и поднял страшный шум. Поскольку он оставил свою епархию, чтобы занять место воспитателя при маленьком дофине, то всегда подписывался “anc” (ancien — бывший) Мирепуа. Вольтер не преминул это обыграть и прозвал его “апе” (осел) Мирепуа. В отместку осел Мирепуа донес о поэме кардиналу Флери, и грянул гром. Священник утверждал, что автор — богохульник, потому что у него Адам и Ева без передышки совокупляются в Райском саду. Он выставил и другие, столь же надуманные обвинения. Министр юстиции пообещал герцогу и герцогине Ришелье и влиятельному кузену мадам дю Шатле бальи де Фруле, что не предпримет против Вольтера никаких действий без предварительного уведомления. “Блюститель” сдержал слово. 22 декабря 1736 года Вольтер и мадам дю Шатле получили от него предупреждающее письмо.

Лежал глубокий снег, Вольтер не выносил стужи, но любовники так испугались, что в ту же ночь покинули Сире и перебрались на постоялый двор в Васси, откуда Вольтер должен был скакать на перекладных в Голландию. Сидя без сна, Вольтер писал письма и в четыре утра изливался д’Аржанталю: “... мой верный, нежный и почитаемый друг, поскольку близится минута, когда мне суждено навсегда расстаться с той, которая оставила Париж, общество и все, что делает жизнь приятной, ради меня, с той, которую я обожаю и которая достойна обожания, ты поймешь, что я чувствую... Мое сердце разрывается. Неужели только потому, что у меня есть враги в Париже, она должна в одиночестве возвратиться в дом, построенный для меня, а я должен лишиться своего главного утешения?” Он признавался, что без особых сожалений уехал бы в Пруссию или любую другую страну, если бы не Эмилия. “Я измучен, сломлен горем и болезнью. Прощай”.