— Ой! Ой! Ой! — растерялась Тань Синь.
— У меня тут поблизости были дела, проходил мимо твоей Академии и решил заглянуть.
— Что за дела, которые так поздно заканчиваются?
— Да ерунда — что-то вроде спасения мира во всём мире.
— И как, успешно?
— Да нет, не совсем, завтра надо снова вести мирные переговоры.
— Да ладно тебе. — Она сказала подружкам, что потом догонит. — Разве ты не говорил, что если я исчезну среди двадцати миллионов пекинцев, то найти будет невозможно?
— Но в Академии художеств учится лишь три тысячи шестьсот студентов, уже легче искать.
— Так много? — Она задумалась, как будто и впрямь хотела узнать. Подружки, уже у дверей бассейна, крикнули, чтобы она поторопилась.
— Я иду мыться, а ты? — Эта шутка показалась ей удачнее, чем моя про спасение мира во всём мире, поэтому она ещё какое-то время смеялась.
— Ты правда хочешь, чтобы я пошёл? Тогда пошли!
— Уж ты-то от этого только выиграешь! Возвращайся домой, мир во всём мире зависит от тебя!
— Сколько раз ты в неделю моешься?
— Это ты к чему? — Она отступила и внимательно посмотрела на меня.
— Я тут три вечера ждал, и сегодня ты в первый раз отправилась мыться.
— Ерунда, у нас есть другая дверь, ясно? — Она сразу же ухватила суть. — А зачем ты тут ждал три вечера?
— Тебя искал.
— Как будто должника преследуешь. Зачем ты меня искал?
— Я хотел сказать тебе… — Я отвернулся, словно меня кто-то окликнул, и сказал: — Ты мне нравишься.
— Что? Повернись и скажи! — Она развернула меня лицом к себе.
— Нравишься.
— Чего? Кто кому нравится?
— Ты мне нравишься. Всё, я сказал.
Она прищурившись посмотрела на меня. Удостоверившись, что я говорю серьёзно, она кивнула:
— О, понятно. Уходи!
— Ну а ты?
— Чего ты хочешь? Чтобы я тебе денег на такси дала? — спросила она.
— Ничего мне не нужно. Но ты хотя бы скажи, что я, Сюй Цзямин, человек хороший — умный и симпатичный, но ты, Тань Синь, думаешь, что не подходишь мне. Эти слова меня утешили бы.
Она рассмеялась и сказала:
— Сюй Цзямин, ты ведь знаешь, что я тебя не выношу? Когда человек, которого ты не выносишь, говорит, что ты ему нравишься, это тоже не слишком приятно. Мне это ещё несколько лет придётся переваривать.
— А то, что мне нравится человек, которому я неприятен, разве это не нестерпимо? Во веки веков не переварить.
— Так долго? Ты пока попробуй, если в следующей жизни не получится, то тогда и приходи ко мне.
— Ты телефон-то мне дай свой, чтоб хоть не обидно было. Тут-то чего бояться? Я же не смогу изнасиловать твой номер?
