Что же до девочки, он не упускал возможности глянуть на неё хоть одним глазком. Ему нравилось смотреть, как она вытягивает руки, переодеваясь, и обнажает шрам внизу живота, подобно тому, как медленно раскрывающаяся раковина являет взору ослепительно сияющую жемчужину. Нравилось и как она пьёт воду из большого стеклянного стакана, и как играет локонами волос. Нравилось, как она с потрясающей самовлюблённостью рассматривает себя в большом зеркале, как, слегка простудившись, вдруг чихает, а потом бессознательно трёт нос. Ему нравились все её движения, это было больше, чем влюблённость или увлечённость, она стала для него статуэткой ручной работы, его бесценным сокровищем.
Девочка наверняка чувствовала на себе его взгляд. Но этот взгляд словно проходил сквозь неё, она не обращала на него внимания. Дверь в комнату она никогда не запирала, раздевалась у него на глазах, обтиралась, примеряла бюстгальтеры, красила ногти. И занавеска для неё словно не существовала, она никогда не задёргивала её, даже окно открывала, и он вдыхал аромат духов, смешанный с запахом лака для ногтей. Случалось, она забывала взять с собой в ванную чистое бельё и выскакивала оттуда голышом. Ей всё было безразлично.
Просыпаясь на рассвете, он бросал взгляд в окно. Девочка ещё спала. Посмотрев на неё, он выходил с сигаретой на веранду. Иногда брал с собой пистолет, чтобы подержать его в руках, но однажды вдруг ощутил его тяжесть и леденящий холод. И больше не касался этого своего товарища, который был с ним не один десяток лет. Оцепенело уставившись на диск солнца, который медленно пробивался в тонкой рассветной дымке, он думал, что от жизни вроде бы больше ничего и не надо — лишь вот так спокойно и мирно проводить дни рядом с девочкой. Как и хотелось бы мужчине средних лет без особых достоинств и интересов.
Девочке исполнилось пятнадцать. Он повёл её в самый большой магазин и предложил выбрать подарок. Она остановилась на небольшом фотоаппарате с множеством функций, и он купил его. От радости она щёлкала по дороге всё подряд. Хотела снять и его, но он хмуро повернул голову в сторону и уклонился.
— Меня в жизни никто не фотографировал, — сказал он строго. — Только в полиции при задержании делали снимок для приобщения к делу.
Она пожала плечами, высунула язык от удивления. Потом отвернулась и стала фотографировать что-то другое.
С тех пор это стало увлечением. Она постоянно ходила с фотоаппаратом через плечо, и всюду слышалось клацание затвора. То, что она снимала, отражало её характер, не такой, как у всех. Казалось, ей совсем неинтересно фиксировать что-то красивое. Ей нравились лишь жуткие вещи, заставляющие трепетать от страха. Однажды он посмотрел её снимки и подивился: где она только находит такое? Колченогая собака, туго обмотанная белой нейлоновой верёвкой, лежит, задрав лапы; лягушка, словно покрытая красным лаком, недвижно сидит на листе лотоса — не поймёшь, живая или нет; безобразная старуха с головой, усыпанной шишковидными наростами, увлечённо грызёт гнилое насквозь яблоко… Девочке собственные творения очень нравились. Она развешивала их на стенах комнаты, в изголовье кровати, над письменным столом.
