У Элис пальцы чесались от нетерпения.
– А вы позволите нам взглянуть на эти записи, преподобный Клейтон?
– Конечно, конечно. Пожалуйста, называйте меня Табби, я никак не привыкну к тому, что ко мне обращаются «преподобный». Болтаю тут о своих планах, когда вы больше всего хотите найти какие-то упоминания о своих близких. Вот что я вам скажу, дамы, почему бы нам не взять их с собой обратно в кафе? Мы могли бы выпить – боже мой, я бы не отказался от чашечки чая! – Он достал платок и вытер лоб, блестевший от пота. – Там вы можете спокойно все просмотреть.
– Вы очень добры, – сказала Элис.
– Но сначала я хочу в последний раз помолиться тут, в часовне, прежде чем покину это место навсегда. Не хотите ли вы присоединиться ко мне?
* * *
– Осторожно на ступеньках, – воскликнул капеллан и быстро зашагал по крутой деревянной лестнице, больше похожей на стремянку.
Поднявшись наверх, они оказались в просторном чердачном помещении, где пахло ладаном и сухими травами. Побеленные наклонные стены отражали свет, который лился из окон с разных сторон.
– Этот чердак первоначально использовали для сушки хмеля, – объяснил Табби. – Когда мы решили устроить тут часовню, нам сказали, что это небезопасно, потому что тут может находиться одновременно только несколько человек. Но с Божьей помощью и с помощью нескольких дополнительных балок-перекрытий, которые установили ребята, мы доказали, что это не так. Иногда тут собиралось больше сотни человек. – Он медленно обошел вокруг, осматривая каждый угол, со скрипом провел пальцем по стеклу одного из пары полукруглых чердачных окон с двух сторон от каминной трубы, чтобы глянуть в сад внизу. – Боже мой, как чудесно снова оказаться здесь! – вздохнул он. – Видели бы вы это во всей нехитрой красе, дорогие мои! Мы получили такие щедрые дары: большой позолоченный канделябр, свисающий оттуда, – он указал на широкую верхнюю балку, – и пару великолепных подсвечников, сделанных из резных столбов по обе стороны алтаря. Мы использовали плотницкую скамью в качестве алтаря. Правда, разумно? Это не займет много времени, – продолжил он. – Присоединяйтесь, если хотите.
Он осенил себя крестным знамением и тяжело опустился на одно колено. Элис инстинктивно последовала за ним. В тишине она слышала лишь собственное дыхание. На нее снизошло спокойствие – словно шелковая шаль, струясь, окутала плечи и уняла устойчивое нервное напряжение.
Руби опустилась на колени и тихо замерла рядом с подругой. Тишину нарушали только птичьи трели в саду за окном.
