— Уже поздно. Думаю, я провела здесь достаточно времени, чтобы в данных обстоятельствах вызвать неприличные мысли у всех, у кого они могли возникнуть.
— Хорошо, велю заложить карету, — кивнул его высочество. — Вечер был неожиданно приятным… Доброй ночи.
— Доброй ночи, — дождавшись, когда он отдаст указания слуге и присев в далёком от изящества реверансе (ненавижу эти расшаркивания), ответила я.
Добравшись до «дома», я успела только раздеться и мысленно порадоваться завершению трудного дня, прежде чем провалиться в сон.
* * *
Серия бал-маскарадов продолжалась две недели, и в течение этого времени всё шло как по маслу: я оставалась «таинственной незнакомкой», частой гостьей покоев принца, центром внимания, а главное, получалось злить и в то же время интриговать герцога, которому любовное зелье уже кружило голову. Я держала его на расстоянии, но не отталкивала, что его неимоверно раздражало.
— Я не тот, с кем стоит так баловаться, миледи. — Как-то во всех смыслах прижал меня он, когда я беспечно возвращалась из сада, куда ненадолго выходила подышать свежим воздухом после духоты и суеты бального зала.
Какие мы нежные.
— О чём вы, ваша светлость? — И ресницами непонимающе хлоп-хлоп.
— Я о том, что невозможность узнать о вас что-либо уже представляется мне очень странной. Не советовал бы я вам заставлять меня браться за это всерьёз.
В горле застрял комок. Этот и правда если возьмётся — то до правды докопается, и тогда мне не жить.
— Мне нечего бояться. Но почему вы так настаиваете, несмотря на то, что бал-маскарады заканчиваются, и теперь вы наверняка узнаете меня среди придворных.
— Потому что не могу не знать даже имени той, которая покорила настолько, что трудно не заподозрить её в использовании магии… — интимным шепотом, и в то же время не без доли серьёзного подозрения (или мне со страху почудилось?) ответил он.
На минуту закралось подозрение: а не оказалось ли зелье более сильным, чем мы с Брианой ожидали? Но нет, расчёты чётко выверены и точны, всё сделано правильно: мы собирали эту формулу по крупицам. Ошибки быть не может.
Однако же как близко он подобрался к правде…
Тогда я едва отвертелась, но вскоре бал-маскарады закончились, и я была официально представлена ко двору как фрейлина, и герцог узнал меня как дочь барона.
Поначалу пытался сделать из меня шпионку, подчинить себе, чтобы влияла как надо на принца — и в этом Вейс (как я могла теперь позволить себе иногда назвать его высочество наедине) не просчитался, но вскоре и думать об этом забыл, делая всё возможное, чтобы принц потерял ко мне интерес. И тот послушно начал его постепенно «терять», так, что всё выходило вполне естественно, как всегда бывает, когда наскучила очередная игрушка. Совместные посиделки в покоях и прогулки по городу прекратились, но понеслись письма. Скажу сразу: это была не моя инициатива, и вообще… честно, я сама не понимала, зачем делаю это, почему иду на поводу и откуда это будоражащее волнение перед вскрытием каждой новой записочки ночью? Причём переписка эта была не любовной, мы больше подтрунивали друг над другом и над другими, но что-то… что-то сквозило между строк. Что-то, отчего замирало дыхание и сердце пускалось в галоп.
