Но я… я слабая. Мне хотелось жить, но я сдалась, не в силах превозмочь боль и надеяться, бороться за жизнь. Мне было слишком страшно.
…Если честно, я уже не ожидала проснуться вновь. Слишком уж всё затянулось, боль не отпускала меня слишком долго. Как же это, оказывается, здорово: просто видеть, слышать, дышать! Мир кажется ярче, ощущается острее, если ты прожил так мало, если ты ловишь последние мгновения. Прав был тот, кто сказал, что перед смертью не надышишься. А я уже и не ждала лучшего.
Словно пробиваясь сквозь вязкий и густой туман, я медленно приходила в сознание.
Мне было тепло и мягко. Каждую клеточку тела наполняло блаженное умиротворение, как после хорошего отдыха, что само по себе странно, учитывая то, что последнее время я проводила буквально в агонии. Вокруг витал невероятно приятный запах трав. Переборов желание полежать немного неподвижно, медленно разлепила отяжелевшие веки.
Ожидала увидеть отца, и даже изогнула потрескавшиеся губы в усталой улыбке, но надо мной склонилась какая-то женщина, которую я никогда прежде не видела. Черноволосая, темноглазая, она смотрела на меня удивлённо и изучающе, будто я была какой-то диковинкой.
— Здравствуй, Эванджелина, — медленно, будто нехотя, произнесла она ласковым грудным голосом, — Полагаю, тебе лучше. И вовремя, этой ночью полнолуние. На твоей руке символ нашего клана, значит, ты новая Верховная, выбранная для нас предками и покровителями. Ты восстановишься полностью, если ритуал состоится уже сегодня. Ты готова?
Нет. Я никогда не могла бы быть к этому готова. Но слова застряли на языке, будто что-то мешало им. Страх. Я слишком хотела жить, слишком боялась вновь испытать ту агонию. Всё слишком.
— Да. Я готова.
Слова прозвучали как приговор, и, как ни печально признавать, я сама себе его вынесла. Испуг, желание жить — жить, во что бы то ни стало — переполняли меня, и я не вполне осознавала, что говорю и что делаю. И что мне предстоит. Казалось, все мысли пустились в безумный хоровод, не желая проясняться, лишая воли и сопротивления. Смирение… не свойственное мне, такое странное и неприятное чувство, продиктованное обстоятельствами. Оно нещадно сжимало в тиски, насмешливо и уверенно нашёптывая: «Сдайся! Покорись! Забудь всё, что было раньше, оно ушло безвозвратно! Отпусти. Всем будет легче…»
Ночь. Глубокая, тёмная, как пропасть. Тёплая и нежная, как мамины руки… Преисполненная тишины и неги, красивая настолько, что дух захватывает. Неужто именно сегодня, в эту дивную ночь, произойдёт то, чего я так боялась?…
