7. Гибель порождает существование в качестве своей сугубо фиктивной противоположности.
8. Диалоговой структурой существования и гибели как раз и образуется сферический вакуум имманентности.
9. Эта структура зиждется на превосходстве исчезновения и растворения над сгущением и кристаллизацией.
10. Реальная смерть пребывает вне извечно циркулирующего круговорота бытийного диалога.
11. Она не имеет общей меры с актуальным опытом.
12. В отношении спящего существа ничего более реального, нежели смерть.
13. Она представляет собою источник глубочайшего отчуждения от всеохватного тока инерции.
14. Смерть есть как бы интимный, сокровенный ручеек в вялотекущем ритме бытийствования спящего существа.
15. Ему неизбывно сопутствует глубинное предчувствие того, что представляет собою реальная смерть.
16. В противоположность гибели, смерть исключительно девственна.
17. Эта девственность есть своего рода замочная скважина от субстанциальной немотивированности спящего существа.
18. В нем она отражена бездной личной неопределенности.
19. Именно в этой бездне коренится зачаток духовного пробуждения.
20. Поэтому смерть всецело стерильна.
21. В то время как гибель есть универсальное средостение вагинального вампиризма.
22. Сугубо девственная сущность смерти состоит в том, что она совершенно ничего не порождает, а также совершенно ничего не вбирает обратно в собственное лоно.
23. Единственное, что может быть порождено смертью, так это полнота духовного пробуждения.
24. Будучи пробужденным, субъективное начало постигает себя как начало фаллическое.
25. Фаллизм есть не что иное, как определение духовной мужественности.
26. Подлинная духовность вообще всегда и только мужественна.
27. Что же касается подлинной мужественности, то она вообще всегда и только духовна.
28. Ее реализации предшествует произведение адептом великого делания.
29. Оно сводится к магическому претворению философского камня немотивированности в источник жизненного изобилия.
30. Исходным материалом для произведения данной операции предстает яд изначального ужаса.
31. Адептом великого делания он трансформируется в целительный бальзам духовного пробуждения.
32. Великое делание — это путь метафизической некрофилии.
33. Другими словами, адепт практикует экстатическую любовь к себе, как мертвецу.
34. Мертвец, будучи предметом экстатической любви, имеет как внешний, отраженный, так и внутренний, потаенный облик.
35. Внешним обликом мертвеца оказывается конкретная воплощенность адепта.
