.
32. Видению аналогии себя и мира соответствует видение архетипической аналогии.
33. В повседневности она переживается как наитие общности с себе подобными.
34. Зачаточным состоянием онтологического подозрения служит интимное предчувствие разумным существом подлинной сути своего бытийного статуса.
35. Оно развивается в нем как напряженное переживание онтологического одиночества.
36. Единственным обстоятельством, обезвреживающим в режиме повседневности соответствующее переживание, как раз и является наитие общности с себе подобными.
37. Это наитие становится убедительным разве что в практике диалога.
38. Всякий диалог есть результат некоторого насилия.
39. Другими словами, прежде включения в диалог разумное существо должно быть уверено, что ход его развития соответствует тем интересам, которыми оно лично движимо.
40. Разумное существо постоянно мистифицировано насчет источника своих интересов.
41. По сути, за каждым диалогом кроется решительное отсутствие у его участников подлинного намерения к тому, чтобы он ими был производен.
42. Стало быть, любой диалог неявным образом подразумевает свою исключительно насильственную составляющую.
43. Внешняя, сугубо поверхностная дефектность диалоговой чумы подчеркнута тем, что именно через вовлеченность в нее активизируется страх.
44. Одно уже это говорит за то, что посредством диалога разумное существо находит в себе подобном повседневный источник прямой угрозы своему наличию.
45. Но дефектная подкладка диалоговой чумы отнюдь не исчерпывается лишь этим.
46. В самом же деле, насильственная составляющая диалога основана, прежде всего, на элементарной невозможности для разумного существа быть принципиально одиноким.
47. Разумное существо оказывается расположенным к диалогу только вследствие активного недопущения им того, чтобы оказаться предоставленным себе самому.
48. За счет этого и фиксируется наитие общности с себе подобными.
49. Ловушкой архетипической аналогии поддерживается миф о крайней близости одного другому.
50. В самом же деле, в этой ловушке сквозит глубочайшая отчужденность разумного существа от себя самого, как субъективного начала.
51. Потаенным стержнем заинтересованности в диалоге является ужасание разумного существа перед бездной личной неопределенности.
52. Это означает, что, будучи вовлеченным в диалог, оно нарочито обходит схватывание своего подлинного онтологического инстинкта.
53. Обхождение данного инстинкта как раз и закладывает фундамент радикальной отчужденности от себя самого, как реального субъекта.
