Саня вздохнул с облегчением.
Кончился рабочий день, народ пошел гуще. «Кама» уже побывала в нескольких руках, но снова возвращалась на место.
Серьезная опасность возникла перед самым закрытием магазина.
Саня уже хотел уходить, но тут заметил у прилавка мальчишку с отцом. Мальчишка смотрел на «Каму» и хлопал в ладоши:
— Вот, вот!
Они попросили камеру и стали рассматривать, по-хозяйски, не щелкая зря, и Саня почувствовал, что надо немедленно что-то предпринять, если он не хочет навсегда лишиться своей «Камы». Он набрал воздуха, нырнул в гущу людей, пробрался между шубами и пальто и вынырнул возле прилавка, совсем рядом с мальчишкой. Бросил на камеру пренебрежительный взгляд и произнес негромко, чтобы не услышала продавщица:
— Дрянь!
Мальчишка сразу насторожился:
— Откуда ты знаешь?
— А у меня была точно такая же. Фокусировки никакой — все смазывает. И потом пружина.
— Что пружина?
— Сразу полетела. Еле-еле сбагрил через комиссионку.
— Видишь! — отец мальчишки пихнул «Каму» обратно в футляр. — Я же тебе говорил: обождем, пока будет в фотомагазине.
— Вот правильно! — поддержал его Саня. — А то тут такое купите…
— Опять ты! — подскочила к нему продавщица. — Вот я сейчас милиционера позову… Не слушайте вы его, хорошая камера, новая совсем.
Но зерно сомнений, посеянное Саней, уже дало ростки…
Когда Саня возвращался домой, у него уже не так болела душа. До завтрашнего дня «Кама» в безопасности. Теперь надо уговорить папу взять ее обратно из магазина.
Но это оказалось делом невозможным. Папа пришел очень поздно и говорить с Саней не стал. Не помогли ни Санины слезы, ни мамино ходатайство.
Утром Саня решил: надо снова идти в комиссионный. До половины одиннадцатого он просидел в классе, а затем, сделав кислое лицо, пошел в учительскую к Елизавете Петровне.
— Голова болит? — встревожилась учительница. — Не заболел ли?
Она озабоченно положила Сане на лоб мягкую руку, и ему стало не по себе. Он бы ни за что не стал ее обманывать, если бы не «Кама».
— Жара нет. Наверное, так, весеннее. Иди домой, полежи.
У выхода он столкнулся с Вадимом Соколовым — в школе его звали просто Соколом. Он шел с улицы. Румяный, возбужденный, весь мокрый — играл в снежки.
— Ты куда?.. Постой!
Он увлек Саню к раздевалке, осмотрелся — вокруг никого не было — и быстро прикоснулся пальцами к своему правому уху, к глазу и, наконец, ко лбу.
— Таобоскоа — Икс, — произнес он при этом.
— Таобоскоа — Зет.
Саня тоже проделал весь комплекс прикосновений, только в обратном порядке: сначала он тронул пальцами лоб, потом глаз и в заключение легонько шлепнул себя по уху.
