Редактор вырвался и убежал. Директор отобрал у Васи стакан, пошел, выплеснул содержимое в раковину.
– Умей себя вести, – сказал он.
Вася плюхнулся в кресло и с надрывом прошептал:
– Нет у меня брата.
А я вновь вспомнил своего северного друга и наши с ним разговоры. «Если где-то что-то исчезнет, то в другом месте столько же появится». Как это верно и всеобъемлюще! Считалось, что у Васи есть брат, а его, оказывается, нет. Редактор говорил, что совсем один, а у него есть брат. Исчезнувший в одном месте тут же появился в другом.
А во время вечернего застолья я поднялся и, постучав ножом по хрустальному бокалу, призвал присутствующих к тишине и вниманию.
– «Девять лет назад, – начал чтение я, – он нашел свободную ячею в торговой крупноячеистой сети. Ячея оказалась будто для него приготовленной, За минувшие годы им пройден большой путь...»
Время от времени я делал паузу, и тогда Вероника подавала мне бокал с пузырящейся минеральной водой. Я читал дальше:
– «Он неутомимо расширяет ассортимент товара. Его поиск зримо воплощен и здесь, на этом столе, и носит подлинно творческий характер».
Когда я закончил, воцарилась тишина. (Щегол не в счет).
Ее нарушил Директор.
– Вася, – сказал он дрогнувшим голосом, – немедленно дуй за шампанским.
Затем встал, приблизился ко мне и троекратно расцеловал.
Шампанское появилось через несколько минут. Оно взбодрило кровь и воображение. По просьбе собравшихся я прочитал сочинение еще раз.
Уже под утро Редактор попросил меня выйти для доверительного разговора. Мы уединились на кухне. Тут дышалось куда легче – вместе со свежим воздухом в открытую форточку влетали и таяли редкие звездочки снежинок.
Редактор форточку прикрыл.
– Ты написал прекрасно, – сказал он. – Именно такой кристальной ясности не хватало твоему письму. Именно такой ясности я хотел от тебя добиться.
– Перестань, – польщенно буркнул я. Стекла его очков затуманились.
– Увы, обо мне так никто не напишет. А знаешь, я ведь играл, в детстве на мандолине...
Я заглянул в его печальные глаза и увидел в них толстенького мальчика в коротких штанишках, который сидит посреди комнаты на детском стуле, вслушивается в звуки тягучей мелодии и покачивается ей в такт.
– Ну почему? – сказал я. – Я это сделаю. Я напишу.
