Вот к нему-то и направился Аркадий Константинович Лисичкин, лишь только пришёл в себя в палатке Брониславы Мелентьевны благодаря её нежным заботам. Случилось это на второе утро после трагического возвращения комика-следопыта в лагерь артистов, собравшихся у одноглазого хозяйственника.
Не смыкая век, не зная покоя, Броня Мелентьевна кружилась после этого над метавшимся в горячке Лисичкиным, как пчёлка над сладким цветком. Тот угорал в беспощадном жару, кричал, пытался вскочить и куда-то бежать, кого-то ловить, дико вращая зрачками глаз. И, бог знает, что могло случиться, если бы не заботливые ручки Фиолетовой. Накануне вечером лоб Аркадия Константиновича ни с того ни с сего сделался холодным. Потеряв рассудок от испуга, Бронислава Мелентьевна бросилась из палатки за Екатериной Модестовной, но, когда они возвратились, Лисичкин тихо и безмятежно спал, мирно посапывая и не шевелясь, словно дитя.
– Миновал кризис, – успокоилась Железнова и попросила воды у Фиолетовой. – Теперь пойдёт на поправку. Может быть, уже завтра встанет наш герой.
– Как же мне быть? – заломила руки Бронислава Мелентьевна.
– Радоваться, глупая. И не гневите Бога, – одёрнула её Железнова, скупо улыбнувшись. – Он снова вернулся к нам с того света, непутёвый. Теперь за ним глаз да глаз.
И она легонько погрозила пальцем Фиолетовой. Для порядка.
– Вот я и беспокоюсь насчёт этого, – закрыла лицо руками та.
– О чём вы, несносная женщина?
– Ну, как же? О его ошибке? Как только он узнает, что нашёл труп не Вельзевулова, опять бросится искать Ивана Ивановича.
– Это верно.
– Екатерина Модестовна, дорогая, выручайте!
– Милочка, чем же я могу помочь? Может, привязать его верёвками к раскладушке?
– Он удерёт вместе с ней.
– С него станется…
– Что же делать? Что делать?
– Ну, успокойтесь. Рано бить тревогу. Он ещё спит.
– Я чую, будет поздно, когда он проснётся!
– Так молчите. Не говорите ему про труп.
– Разве я смогу? Ведь он обязательно спросит. Как только придёт в себя, так начнёт расспрашивать. Он очень пылкая натура.
– Да уж. Не возразить. Задачка… – задумалась Железнова. – Тогда остаётся единственное средство. Спрятать одежду. Без штанов ни один мужик далеко не убежит.
– Вы плохо знаете Аркашу.
– Да? – вытянулось лицо у Железновой. – Он такой авантюрист?
– Хуже.
– Тогда разденьте его совсем.
– Что вы говорите, Екатерина Модестовна? Я не давала повода. За кого вы меня принимаете?
– Будет, будет, милочка. Ничего другого не остаётся.
