Игра шла без лишней суеты. Для затяжки времени Михалыч то отдавал партию, то опять выигрывал, а то и опять отдавал. Он видел, когда нужно закончить, и не торопясь раскладывал карты. В противном же случае ботаник был охвачен азартом. Получив подачку в виде лишней взятки, моментально воспарял духом и уже был уверен: вот она – удача. Теперь он своего не упустит! Он же знает, что осталось в колоде, и маловероятно, что всё пойдёт к Михалычу. Он ёрзал на стуле. Но карта почему-то волшебным образом шла не к нему, и в его руках появлялись совершенно бесполезные наборы мастей.
Прошло пять часов, когда, наконец, Михалыч посмотрел на противника и произнёс, как приговор:
– Всё, хватит, пора заканчивать.
Ботаник побледнел, лоб его от напряжения покрылся холодной испариной.
– Ещё несколько раздач, – умолял он в надежде на реванш.
– Твой долг растёт и растёт, – заявил Михалыч, – ты подумал, чем отдавать будешь?
Он надевал куртку и собирался уйти.
– Оформите расписки и выясните сроки расчёта, – приказал он сопровождающему его человеку.
– Ещё несколько конов! – не терял надежды ботаник.
– Я не играю на туалетную бумагу. Если есть живые деньги – ставь, если нет – думай, как за это рассчитаться.
– У меня нет живых денег, это правда, – торопился он задержать Иваныча, – но… – он замолчал.
Иваныч остановился.
«Неужели я в нём ошибся?» – молнией мелькнула мысль.
Михалыч стоял в дверях и снисходительно смотрел на ботаника. Он был похож на удава, пожирающего глазами кролика. За последние пять часов ему впервые стало интересно. У него просто не укладывалось в голове, что он, Иваныч, мог ошибиться. Его удерживало в кабинке уже не желание выиграть что-то ещё, а интерес. Чувство необычного, нерутинного охватило его…
* * *
В самый разгар лета, в то время, когда белые ночи теплы, как парное молоко, а вечера кажутся бесконечными, что кажется – день вовсе и не заканчивался, а так, просто немного утомился, передохнул и вновь забагровел на горизонте. И солнце – если и пряталось за холмами, то, посидев там совсем недолго – соскучилось, и опять подпрыгивало мячиком из-за горизонта с криком «А вот и я!» И давай лучами в листве играть, по росе искрить да своих зайчиков пускать. А к полудню совсем – такой зной напустит, что всяк живой спасение у водоёмов ищет.
В такие дни совершенно не хочется ничего делать. А если и хочется, то что-то такое эдакое, из ряда вон выходящее – сверхъестественное. Что-то как, и вечный двигатель – плёвое дело! И машина времени – сей же час сядем и придумаем. А горы, – те, что ещё не свернули, обязательно сегодня пойдём сворачивать. Но, если вдруг почему-то это, из ряда вон выходящее, по совершенно непонятным причинам в голове не образовывалось, то тут же на свободном месте несостоявшегося сверхъестественного образовывалась восторженная лень, а вместе с ней безудержное желание мечтать!
