Шла игра. Играл Михалыч. Он по маленькому не играет. Будет немаленький куш. И уважение к деньгам заставляло хозяина кафе лично присутствовать во время игры и отслеживать должный порядок. Михалыч не любит накладок. Раз от разу из угла доносился глухой свист его лёгких и слышался дробный стук пальцев.
Не первый день Михалыч за карточным столом. Он не играл – играть для него было бы слишком просто. Пятидесяти пяти лет от роду, не мокрогубый зелёный юнец, он научился видеть соперника насквозь, и играть, зная ещё и карты в его руках, совершенно не интересно – скучно. Перед ним сидел очередной охваченный наркотической тягой к игре человек в клетчатой рубашке с коротким рукавом. Старомодные очки делали его похожим на инженера конструкторского бюро, бухгалтера, юриста, про таких дети ещё говорят – ботаники. Михалыч быстро определил, сколько именно парень может проиграть и вёл игру к этой цифре. Он отметил, что парень обладает неплохой памятью, знает, что осталось в колоде, понимает, на чём играет Михалыч. Таких много. Каждый второй. Знать и видеть – этого мало для того, чтобы уверенно сидеть за карточным столом. Заставить прийти нужные карты в твои руки – этим искусством владеет редкий игрок. Встречались и такие, но Михалыч чудесным образом и таких игроков обыгрывал с лёгкостью. Он не играл, он просто перебирал карты в нужной последовательности. Михалыч уже давно усвоил для себя, что играть, чтобы выиграть, ещё к тому же выиграть как можно больше, без ума считать кота в мешке – это не для него. Нужно понимать прописные истины – проигравший не сможет расплатиться больше, чем он может. Карточный долг священный. Это не он придумал. Это не взять в долг и не отдать. За него нередко ставят на ножи. Не в правилах Михалыча было ломать людские судьбы. И пустое, и суета никчёмная.
Михалыч хоть и был уже уважаемого возраста, выглядел лет на десять моложе. Любил свободную одежду. Его можно было увидеть чаще в спортивном костюме или в джинсах и ветровке. Костюмы он почти не одевал. Галстуки называл удавками.
– В них, как в скафандре с петлёй на шее, – говаривал он.
При всём этом он уважал соперника, но в то же время быль минуты, когда он был неуправляем. Это был совершенно разнополярный человек. Имея превосходство ему легко было играть в благородство. Но, прежде чем стать благородным, он раздавит соперника ногтём, как клопа. Игра брала верх. Он не мог быть вторым. Было как-то – он просто ради того, чтоб скоротать время, сел поиграть в шашки и проиграл безобидному зеваке. На беззлобную иронию окружающих он не смог сдержать себя и едва насмерть не забил ногами выигравшего. Он знал, что в игре ему нет равных, а тут, на доске, где всё как на ладони – он оказался совершенно беспомощным. Он не смог простить своего поражения.
