Подумать только: меня она все-таки не признала. Правда, в последнее время я появлялась по месту прописки не чаще, чем раз в неделю, и не всегда с ней сталкивалась, да и видела она меня обычно в чем-нибудь сексапильно-сексуальненьком, ну или в норковой шубке на худой конец (в зимнее время), на которую баба Катя со своей пенсией могла бы накопить лет за семь-восемь (при условии, что ничего не ела бы и не пила). Мне же эту шубку подарил мой предыдущий после двух недель знакомства. Значит, было за что. М-да, щедрый был мужик.
Мы славненько посидели на кухне нашей с Марисом съёмной квартиры. Дядя Саша внимательно выслушал нас обоих и заявил:
— Я понимаю, чего добивается наш гость из свободной Латвии, — поклон в сторону Шулманиса. — А вот чего хочешь ты, моя радость? — Полковник Никитин внимательно посмотрел на меня.
— Свободы, — выпалила я. — Личной. Возможности самой выбирать, с кем мне жить. Чтобы этот козёл Дубовицкий даже не думал на меня претендовать. Чтобы меня никто не трогал. Чтобы…
Марис расхохотался и долго не мог успокоиться. Дядя Саша продолжал:
— Я не усёк, в чем проблема. Ты узнала, что тебя один мудак — прости за выражение, но иначе не могу назвать — выиграл в карты у другого. Ты что, вещь какая-то? Тебя кто-то продавал Волошину? В конце-то концов, мы не на арабском Востоке живём и даже не в наших бывших братских среднеазиатских республиках, а в одном из центров мировой культуры, «окне в Европу», как один великий человек говорил. Вернее, от нас оно туда прорублено. Тьфу, потянуло на речи. Бывает иногда, в особенности после того, как приму на грудь, — пояснил дядя Саша Марису и снова повернулся ко мне:
— Так как эти два пиз… то есть бизнесмена, могут тебя заставить переехать от одного к другому, если ты этого не хочешь?
— Могут, — вздохнула я. — Я — модель. У меня должен быть за спиной какой-нибудь «папик». Иначе — конец моей модельной карьере. Моделей много, и ещё больше желающих прорваться в наши ряды. Я не хочу терять эту работу. Ну нравится она мне! Мы не на Западе, хоть и у «окна в Европу». У нас все не так, как у них. У нас свои законы, которых следует придерживаться, иначе — финита ла комедия.
— Бросай ты к чёртовой матери это своё модельство — или как там оно называется, — заметил дядя Саша. — Займись чем-нибудь другим.
Никитин замолчал.
— Чем, например? — посмотрела на него я. — Я ничего не умею делать.
Учиться — не училась. И, честно говоря, желания особого не испытываю. Куда я могу пойти работать?
