— Два. — Этейн указала на окно или то, что от него осталось. Дарман метнулся к стене, обогнув стол, и на ходу выстрелил в дыру, пробитую в стене. Выскочив на улицу, он увидел двух бегущих навстречу трандошан с бластерами: лица покрыты чешуйками и шишками, мокрые рты разинуты в крике. Он открыл огонь; один ответный выстрел ожег плечо. Затем на несколько мгновений воцарилась онемелая тишина, но постепенно до Дармана начало доходить, что кто-то за домом орет от боли.
Впрочем, орал не он и не Этейн. Это было главное. Дарман вернулся в комнату. Плечо начинало саднить, но это могло обождать.
— Все чисто, — сказала Этейн. Ее голос дрожал. — Кроме вон того…
— Забудьте о нем, — сказал Дарман. Сам он, конечно, забыть не мог: солдат издавал слишком много шума. Крики неизбежно привлекут внимание. — Собирайтесь. Мы уходим.
Несмотря на заверения Этейн, что снаружи больше никого нет, Дарман высунулся за дверь и, держась спиной к стене, обошел вокруг дома. Раненый солдат оказался умбаранцем. Дарман не стал даже проверять его состояние, просто выстрелил в голову. Больше ничего он сделать не мог. Задание имело высший приоритет.
Интересно, могут ли джедаи чувствовать дроидов. Надо потом спросить у Этейн. Ему говорили, что джедаи умеют совершать потрясающие трюки, но одно дело — знать, и совсем другое — увидеть своими глазами. Возможно, это спасло их жизни.
— Что это было? — спросила Этейн, когда Дарман вернулся в пристройку. Она уже успела прицепить на спину дополнительный рюкзак и даже сняла микромины, хотя те все еще были взведены. Дарман нервно сглотнул, отключил детонатор и добавил еще один пункт в список того, что предстояло ей объяснить.
— Закончил дело, — сказал он и начал секция за секцией доставать нательник. Этейн отвернулась.
— Ты убил его.
— Да.
— Он был ранен?
— Я не медик.
— Ох, Дарман…
— Мэм, это война. Враги стараются вас убить. Вы стараетесь убить их раньше. Второго шанса не бывает. Все остальное, что вам нужно знать о войне, — лишь развитие этого правила. — Этейн была в ужасе, и Дарман уже жалел, что расстроил ее. Неужели ей выдали смертоносный меч, не объяснив, что на самом деле значит зажечь его в бою? — Простите. В любом случае он был очень тяжелый.
Смерть, казалось, шокировала ее.
— Я убила того умбаранца.
— В том и смысл, мэм. Кстати, отличный удар.
Этейн больше ничего не сказала, просто смотрела, как он одну за другой пристегивает пластины брони. Когда Дарман наконец надел шлем, ему было уже безразлично, бросается он в глаза или нет, потому что он больше не собирался в спешке снимать доспехи. Он нуждался во всех преимуществах, которые давала броня.
