Кроме одного типа, который тогда публично пообещал его уничтожить. Но он чудовищно просчитался, потому что на Ковбоя, как знают даже маленькие дети, управы нет.
Остальные товарищи не только оставили его в покое, но и носились с ним как с писаной торбой, превратив его в экземпляр для показа гостям: «О каком партийном засилье вы говорите? Вот, смотрите, этот товарищ, например, — беспартийный».
Как-то родственник того партийца, который так невзлюбил Ковбоя, подстрелил в лесу зайца. Лесничий тогда так разозлился, что, благодаря своим связям, довел дело до суда, где председательствовал Ковбой. «Товарищ» пришел к Ковбою со «стеклянной гостьей» и стал просить: «Забудем все, что было!» и все такое. Ковбой его успокаивал: «Конечно, тут даже говорить не о чем. Решим ваше дело».
Бутыль они выпили вместе, а под конец даже душевно попели. «Товарищ» чувствовал себя абсолютно спокойно — все шло так гладко…
В день суда над родственником «товарища» Ковбой улыбался уже с самого утра. В судебном зале было много народа, потому что этот браконьер достал уже всех в округе. Он был эдаким фраером местного значения, который, зная о своей безнаказанности, везде и всюду вел себя просто по-хамски.
Суд должен был быть простой формальностью с наложением штрафа. Ковбой сидел в своем кресле и внимательно слушал показания лесничего. Защитник от скуки зевал во весь рот — он был уверен в исходе. Ковбой иногда делал какие-то пометки в бумагах. Браконьер дурачился, поторапливал выступающих и даже жвачку изо рта не вытащил. Чего ему было бояться, если вчера дядя в очередной раз повторил: «Дело в шляпе, ничего не бойся. Ситуация под контролем товарищей!» — что было не вполне правдой.
Товарищи за Ковбоем действительно стояли и взвешивали, смотрит ли Ковбой на ситуацию через ту же призму, что и они. Удостоверившись, что да, пустили суд на самотек.
Выслушав обе стороны, Ковбой объявил перерыв. Потом снова всех собрал и провозгласил: «Суд рассмотрел все детали, приведшие к злодеянию, и внимательно выслушал обе стороны. Принимая во внимание безупречную репутацию обвиняемого и его отличные рекомендации, суд постановил: браконьер именем Чехословацкой Социалистической Республики приговаривается к смертной казни!»
В зале суда установилась такая тишина, что было слышно мышей в подвале. Браконьер грохнулся в обморок, не вынимая рук из карманов, а Ковбой стал равнодушно складывать бумаги в папку.
Когда браконьера привели в чувство, он плаксиво воскликнул:
