— Ну шо? Как давно работаешь?
Я начал медленно и сдержанно объяснять ему, что еще не работаю, только что закончил школу, еще в поиске и потому вспомнил про это вот заведение.
Он удобно откинулся и понимающе кивал головой. Когда я закончил, он с улыбкой мне пояснил:
— Я имел в виду работу в политике!
Я что-то проблеял о том, что до сих пор у меня не получилось активно заняться этим — не было времени, но что я всегда принимаю участие в субботниках около дома, при этом майка на моей спине стала мокрой. Кадровик встал, обошел стол и ласково обнял меня за плечи. Затем улыбнулся и похлопал по спине со словами:
— не важно! Это не важно. Ты знаешь шо?! — В его глазах появилось вдохновенье. — Ты приходь, когда начнешь работу!
Мы расстались, улыбаясь друг другу, как два кретина.
* * *
Через шесть лет мы с А. поженились. Осуществив мечту детства, А. стала лечить людей. Я же работал в ДК на окраине Праги. В мои задачи входил и цыганский вопрос.
— На следующей неделе вам необходимо организовать лекцию о контрацепции. Вы готовы? — поймал меня шеф врасплох.
— Я разослал более трехсот приглашений в цыганские семьи. — Мне пришлось идти на явный блеф.
— Сколько ожидаете слушателей? — продолжал любопытный директор.
«Бля, откуда же я знаю?» — хотелось заорать мне. Вслух же я пробормотал:
— Ну… — и представил пустой зал, где единственное, что будет напоминать о жизни, — это трепетание занавески на сквозняке.
— Товарищ инспектор придет проконтролировать!..
— Ух ё… — вырвалось у меня.
— Вы что-то сказали? — вскинул шеф брови.
— Ничего, — ответил я.
Вечером я пожаловался А.
— Знаешь, как обстоят дела? — со знающим видом говорил я ей. — Известно, что цыганская девушка первый раз беременеет в пятнадцать или шестнадцать лет. Рожает ребенка — и что дальше? Работать она, понятное дело, не будет, да, по правде сказать, ей такое и в голову не придет. Вот у нее ребенок. Ребенок — это проблема. Девка начинает шлюшничать. Только не за тысячу, а за пару крон, понимаешь?! Потом ее загребут и посадят. И так бесконечно, пока эта несчастная не поймет, что гулять-то она может, но при наличии документа, где будет написано, что она работает. А это уже только ее проблема. Лет ей к этому времени около двадцати. И вот для таких надо организовать лекцию.
— Это ужасно! — ответила А.
— Ужасно то, что лекцию должен организовать я.
— Бедняжки, — вздохнула А.
— Никакие они не бедняжки! Они себя такими не считают. Они не хуже, чем мы. И не лучше. Они просто совсем другие. Что для них гаджо? Гаджо — это тот тип из социальной помощи, это белое чмо, которое время от времени забирает их детей в колонию для несовершеннолетних или хрен знает куда. Расизм, детка, девочка, милая, — продолжал я возбужденно, — имеет одну очень важную особенность. Он существует с обеих сторон. Не жалей их. Они тебя тоже не жалеют. Когда тебя обворовывает цыган, когда он в трамвае тащит у тебя из кармана деньги, то чувствует себя почти Робин Гудом.
