.
Все сказанное делает понятным широкое использование в «Афинской политии» таких «древних свидетельств», и прежде всего элегий Солона. Аристотелю представляется вполне убедительным доказательством истинности утверждения наличие двух моментов: согласие традиции (Αθ. π., 5,3) и свидетельство самого поэта[132]. Consensus omnium, очевидно, имеет в его глазах доказательную силу.
Иначе дело обстоит, когда такого согласия нет, когда мнения расходятся[133] и того или другого взгляда придерживаются лишь «некоторые» (ενιοι). В этих случаях автор трактата поступает различно: приводит существующие мнения, не решая сам вопроса (3,3; 14,4; 18,5), или решает его на основании правдоподобия той пли иной Персии [6, 2, где он отдает предпочтение демократической версии, исходя из общего представления о характере и личности Солона и ссылаясь при этом снова на его стихотворения и на мнение «всех прочих» (6, 4)], или выдвигает более убедительные доказательства (7, 4), или указывает на причину неясности вопроса (см. 9,2). «Некоторые думают, — говорится в последнем случае, — что Солон нарочно сделал законы неясными…», однако, но мнению автора, несправедливо судить о побуждениях Солона с точки зрения современных условий, но судить о них надо исходя из всего установленного им государственного строя в целом. Заметим, что понятие βούλησις, которое мы здесь встречаем, имеет большое значение в этике Аристотеля[134].
Помимо элегий, в «Афинской политии» имеются и другие образцы «свидетельств»: сколии и поговорки (16,7— говаривали часто, что «тирания Писистрата — это жизнь при Кроне»). Рассказ о попытках изгнанников (и прежде всего Алкмеонидов) добиться возвращения и об их поражении при Лейпсидрии побуждает автора трактата сослаться на сколии (19,3), так же как и упоминание о Кедоне (20,5).
Наконец, в «Афинской политии» не раз встречаются еще две формулы, в значении которых необходимо разобраться: 1) ετι καί νυν и 2) обороты, вводимые союзом διό и наречием δθεν. Что касается ссылки на ετι καί νυν, то она имеет несколько иной характер, чем у Фукидида (за исключением σημειον в Αθ. π.,3,5, упомянутого выше)[135]: Аристотель не из существующего в его время обычая заключает о том, что было раньше, но скорее наоборот, рассказав о событиях или учреждениях прошлого времени (причем для читателя остается неизвестным, на чем основывается или откуда берется этот рассказ), ссылается на то, что «и теперь еще» поступают так-то и так-то. Он сообщает, например, что Солон установил иной государственный строй и законы, что постановления Драконта, за исключением законов об убийстве, перестали применяться, что афиняне написали законы Солона на кирбах и поставили эти кирбы в царском портике, что все поклялись соблюдать их, а архонты принесли особенно торжественную клятву, а потом прибавляет: «Вот почему они и теперь еще дают такую клятву» (οεν ετι και νυν ουτίο έμνύουσι.— Αθ. π., 7,1 сл.).
