Конвоиры усадили Горака на стул, в точно указанном Фарбаутром месте: посередине кабинета. Вновь застёгнутый на все пуговицы, чех не издавал ни звука, глядя в пустоту неживыми глазами.
Из коридора в кабинет ступил фон Зефельд, бестолково сжимая в руках свой портфель.
– К дежурному! – велел ему Фарбаутр – Русских сюда!
И снова кинулся к стенным панелям, где отодвинул вбок другой дубовый квадрат. За ним открылась ниша, заставленная ретортами, пробирками, мензурками, и тому подобной посудой для химических опытов.
Фарбаутр выхватил оттуда небольшую колбу, и плоский металлический контейнер – стерилизатор для шприцев.
Быстро разместив это всё на столе, Фарбаутр извлёк со дна короба жестяной пузырёк, запечатанный синим сургучом.
С хрустом сорвав с горлышка печать, он вылил в колбу плотную белую жидкость, цвета густого тумана. И следом же бросил туда переломленный надвое синий сургуч. После чего, накрыл колбу тонким, алюминиевыми колпачком.
И – моментально потерял интерес к этой склянке, переключившись на досье Горака.
Вернулся фон Зефельд, доложил:
– Сейчас будут.
Его взгляд сразу приковался к столу – к диковинному коробу, и сверкающим пробкам, похожим издали на коллекцию серебряных и золотых монет. Чёрные и сургучные же навевали мысли об алхимии, и эликсирах бессмертия.
Завороженный, точно ребёнок, фон Зефельд приблизился. И один за другим, принялся вынимать флаконы из разных секций и ячеек.
В жестяных глухо бултыхалась жидкость. В стеклянных же хранились порошки: кислотно-зелёные, ядовито-розовые, едкие жёлтые, устрашающие чёрные, безликие серые и многие другие. Кристаллические; в гранулах; мелкая крошка; песок и пыль – одинаковых фон Зефельд не обнаружил.
– Это всё оттуда? – спросил он, рассматривая каждый пузырёк на свет. – Из Тибета?
Фарбаутр спешно пролистывал страницы в папке. Впрочем, фон Зефельд и не рассчитывал на ответ. Краем глаза он уловил бурление в колбе и переключил внимание на неё.
Синие обломки сургуча растворялись в белой жидкости. И она закипала, будто под огнём, окрашиваясь в фиолетовый цвет, а колбу заполнял кисельный дым.
Коридор огласился грохотом множества сапог. В дверном проёме кабинета возник запыхавшийся Бородач, начальник роты полицаев.
– Господин Фарбаутр… – выдохнул он, глотая окончания слов. – По вашему приказу…
Позади него толпилось не меньше двадцати подчинённых.
Фон Зефельд, хмыкнув, покосился на брата. А он – даже не глянув в сторону Бородача – придвинул к себе железный, плоский контейнер и закупоренную, кипящую колбу.
