В последующую неделю селяне начисто выкосили все грибные места вокруг деревни. Половину собранного Витя знал лишь, как поганки – страх внушал даже сам их вид.
Но, на вечерних переборках старики уверенно и веско обсуждали как вываривать, выпаривать, сушить, солить и с чем смешивать все эти трутовики и фиолетовые паутинники.
Каким-то особым, шестым чувством Витя понимал, что в ход идут рецепты из очень давних и тёмных времён, известные сегодня только старожилам деревень. И становилось жутко.
Ещё страшнее ж было от того, что всех грибов, какие удалось собрать, не хватит и на ползимы.
– Картошки-капусты к ним ведь не будет… – напоминал староста, тяжко вздыхая. – А сморчки да шишкогрибы сами по себе много сытости не дадут.
Ближайшие леса же стояли пустые, не особо помогал даже дождь. Уходить за грибами нужно было дальше, почти на весь день. Но, и оттуда возвращались, хорошо, если набрав хоть полкорзины.
– Лес истощился – говорили старики. – Много просим, отдыхать не успевает.
И только баба Сейда день за днём приходила с полным лукошком. И были в нём сплошь боровики, подберёзовики и лисички. И в общий котёл она их, конечно, не ссыпала. А просить поделиться грибными местами к ней не совались, знали, что бесполезно.
Даже в такое тяжёлое, чёрное время, ведьма держалась сама по себе.
Лишь однажды, брат старосты, Трофим, решился выследить в лесу бабу Сейду. Вернулся он через сутки – едва добрёл, изодранный и мокрый, поседев и постарев ещё лет на десять.
Сперва, рассказывал Трофим, всё обстояло хорошо и гладко. Скрываясь за деревьями и кустами, он неотступно двигался за ведьмой сквозь чащу и буреломы. Ему удалось даже обойти пару хитрых прогалин, где баба Сейда могла его заметить.
С каждым часом колдунья шла всё быстрее, петляя меж толстых стволов. Трофим поспешал, перед глазами мелькала её приземистая, плотная фигура, нырявшая в листву. Деревья, ветви, кустарники, поваленные корни и паутина на лицо, зелёные, жёлтые и багровые листья, колючие иглы ёлок, широкие лапы елей и сосен, юркие ящерки, шныряющие из-под ног – всё смешалось разом в пылу скорой ходьбы по лесу.
Опомнился Трофим, когда земля под ногами, вдруг, начала проседать и прогибаться, зыбко бултыхаясь, как живая. И дико глянув по сторонам, он обнаружил, что стоит посреди болотной топи. Вокруг простирался волнистый ковёр толстого мха до горизонта. Небо ж над болотом стремительно и страшно чернело от наступающей ночной тьмы и сплошной, грозовой тучи. А бабы Сейды как не бывало.
