— Говорит директор строительного фонда Малиновский. Дома ли господин барон?
Денхофф мог не знать или забыть о его повышении, а простого референта он проигнорировал бы.
— А, добрый вечер, — вежливо отозвался Денхофф. — Что за приятная неожиданность. Чем я заслужил ваш звонок?
— Господин барон, вы некогда упоминали, что мы могли бы как-нибудь поужинать вместе. У меня как раз нынче свободный вечер. Если бы вы сумели выбраться…
— О, а жена даст вам отпуск?…
— Она не настолько сурова, — засмеялся Малиновский.
— Она очаровательная женщина. Передавайте ей мое почтение.
— Спасибо.
— Что же насчет вечера… хм… я как раз переодевался. Если вас это не смутит, можете подъехать ко мне…
— С радостью.
— Предлагаю «Бристоль». Там сейчас собирается лучшее общество.
— Конечно, я слышал об этом. Прекрасно.
— Тогда жду. До свиданья.
— Мое почтение, господин барон.
Он отложил трубку и заметил, что Богна уже в комнате — вошла в конце беседы.
— Ты говорил с Денхоффом? — спросила она.
— Да, — буркнул он в ответ. — Он тоже должен присутствовать на конференции.
Она ничего не ответила, но, когда он уходил, погладила его по щеке.
— Не возвращайся слишком поздно, — улыбнулась она.
— Постараюсь.
— И знаешь что? Осторожней с Денхоффом. Он, может, и не дурной человек, но пустой и поверхностный.
— Жениться на нем я не стану, — пожал он плечами.
— Я бы предпочла, чтобы ты держался от него подальше.
— Хорошо-хорошо. Доброй ночи, дорогая.
Поцеловав ее в лоб, он вышел. Денхофф жил на Уяздовских бульварах, занимал небольшую, но элегантную квартиру на втором этаже, некогда бывшую частью больших апартаментов. После смерти его отца мать переселилась в Канонички на Театральную площадь, а барон оставил себе две комнаты с ванной: ковры, клубные кресла, столик с виски и сифонами, огромный, как теленок, голландский дог, валяющийся на софе, и кипы газет.
Хозяин как раз заканчивал одеваться. Высокий, тяжелый, с мощными плечами, большим широким лицом и умными маленькими темными глазками, он скорее напоминал украинского селянина. Только гордый изгиб толстых губ под редкими, коротко подстриженными черными усами, старательно зачесанные волосы и маникюр говорили о его настоящей позиции в обществе.
Он принял Малиновского сдержанно, но вежливо. Бесцеремонно открыл при нем ящик бюро и сунул в портмоне пачку банкнот.
— Судя по этому запасу, — непринужденно засмеялся Малиновский, — вы готовитесь гулять, господин барон.
— Джентльмен всегда должен быть ко всему готовым. Ну, пойдемте. Ага… прошу прощения… минуточку.
