— Настоящая сумасшедшая!
И вовсе не такая уж она и красивая. Конечно, оригинальная, изысканная, шикарная, но не красивая. Малиновский вспомнил, что раньше, когда повстречал ее в доме Богны и не знал, что она из тех Сименецких и что у нее миллион приданого, он вообще не обратил на нее внимания. Даже и теперь она нисколько ему не нравилась, хотя он должен был признать, что она прекрасно сложена и совершенно безупречна, как ни посмотри.
Но ее холод, и неразговорчивость, и эта саркастическая улыбочка, наконец, странная таинственность скорее отталкивали его.
Однако в назначенный день он с утра был неспокоен. Естественно, решил пойти к ней — собственно, он ни секунды не колебался. Напротив, опасался, что не застанет ее дома, что она просто забыла о позавчерашнем капризе.
Однако она не забыла: лакей сразу объявил, что мадемуазель в салоне и ждет господина директора.
— А госпожа? — с невольной хитрецой переспросил Малиновский.
— Госпожа нынче утром выехала в Ниццу.
«Ага, — подумал Малиновский, — значит, это и правда что-то интимное. Но не слишком серьезное, поскольку лакей тут!..»
Так или иначе, но он был доволен, что пришел. Ему казалось, что Сименецкие сторонятся его и не собираются сближаться. Он был тут с Богной несколько раз, но одного его пригласили впервые.
Лола сидела в большом кресле в нише огромного зала и читала. На ней было скромное платье из серой шерсти с белым воротничком, застегнутым под самым горлом. Выглядела она почти как институтка. Прикрывая колени, платье все же демонстрировало по-настоящему красивые ноги.
— Мое почтение. — Малиновский как можно небрежнее поклонился. — Кажется, я пунктуален.
— Спасибо. — Она лениво поднялась и подала ему руку. — Пойдемте.
— Ваша уважаемая мамочка, говорят, выехала за границу? — спросил он.
— Отчего вы так забавно говорите: «уважаемая мамочка»?
Они оказались в небольшой комнатке, где стояли софа, изящный письменный столик и несколько полок с книгами.
— Собственно, — произнесла она словно в сомнении, — мы кузены…
Он покраснел и неуверенно засмеялся.
— И правда…
— Можем позволить себе немного больше… доверительности. А то ведем себя слишком официально. Например… например, мы могли бы поцеловаться.
Малиновский широко раскрыл глаза. Выражение лица мадемуазель Сименецкой нисколько не изменилось, она все так же улыбалась ему, внимательная и равнодушная. Только во всей ее фигуре неуловимо проявилось некое недовольство или беспокойство.
Малиновский сглотнул слюну и выдавил:
