Действительно, все словно бы начинало к такому сворачивать. Перед тем как Богна покинула фонд, чиновники собрались, чтобы с ней попрощаться. В большом зале произнесли теплые речи, а поскольку свадьба должна была пройти тихо, без гостей, то пожелания Богне высказывали именно сейчас. Она была по-настоящему тронута. Среди сотни с небольшим человек в зале не было никого, кто не жалел бы, что она уходит. Начальник Корф сказал правду в своем сердечном обращении: это странно, но после долгого сотрудничества приходится отметить, что между уходящей коллегой и всеми прочими не было ни малейшей нелюбви, ни мельчайшего недовольства. И насколько же счастливой она себя ощущала, понимая, что в этих словах нет и тени преувеличения. В подразделениях фонда она чувствовала себя как в семье, и вовсе не потому, что все знали о ее влиянии на гендиректора, — любили ее саму. Каждый раз, когда она могла кому-то помочь, за кого-то заступиться, кого-то утешить, Богна всегда делала это с радостью.
Но, несмотря ни на что, она не ожидала такого выражения их благожелательности: они вручили ей акт собственности на участок для застройки в Саской Кемпе[11]. Наверняка это недешево обошлось, и многим из них придется несколько месяцев выплачивать кредит за эту память для нее!..
— Зачем такие расходы? — говорила она со слезами на глазах. — Дорогие и любимые…
Она прощалась со всеми по очереди и, не имея возможности обнимать мужчин, отыгрывалась на женщинах, при этом, естественно, ревела, как и все они.
Только одно болезненно затронуло ее: тут были все, кроме Боровича. Тот не пришел. На прощальной открытке, правда, стояла его подпись, но сам он показываться не пожелал.
— А где господин Борович? — мимоходом спросила она Ягоду.
— Кажется, он нездоров. Ушел сегодня с обеда, — ответил майор неуверенно, потом хмыкнул и добавил: — Просил, чтобы я извинился от его имени… хм…
Он не закончил, нахмурился и сделал неопределенное движение рукой. Но она знала, что он говорит неправду. В общем настрое она быстро позабыла об этом, тем более что в зал вошел гендиректор и вызвал ее к себе.
— Милый мой директор! — воскликнула она, когда они остались одни. — Посмотрите, что эти безумцы сделали! Место на Саской Кемпе!
Однако Шуберт не стал смотреть.
— Знаю-знаю, — гневно махнул он рукой и принялся, покачиваясь, расхаживать по кабинету.
— Но это же моя мечта!
— Что — ваша мечта? А? Сидеть на голой земле?… Захотелось, значит, соплячке выскочить замуж. Раз-два, за первого встречного. За бедняка босоногого!.. С чего вы вообще станете жить?… Конечно, ничего дурного об этом обормоте я не скажу. Может, негодник окажется приличным человеком. Но вы бросаете должность, а он зарабатывает мало. Я специально заглядывал в лист выплат.
