Л. А., довольно приподнимая нос, говорит:
— С ногой у вас все хорошо. В выходные, если бинт сползет, подтянуть сюда.
— Хорошо.
Я ухожу. В коридоре — растерянная Сестра-Ангел. Я ее обнимаю и завожу в палату. Развозят завтрак.
— Ты кушать хочешь, взять тебе кашки?
— Взять, я не завтракала.
Я беру кашу, и она «кормится за больным».
Это удивительно счастливое состояние — что-то сделать для тех, кто пришел в больницу, чтобы тебя навестить. Они тратят время, они едут, они переживают. Ты не можешь им до конца объяснить, что переживать не о чем, что все отлично, что они хорошие, ты можешь только покормить их или посмешить.
— Возьми себе вафли, они под кроватью, в рюкзаке. И виноградик ешь.
Заходит Л. А.
— А мне кофе можно? — задаю я вопрос, вплывший со мной в больницу, когда у меня была еще своя нога.
— Если вы до операции пили кофе, то можно, по этому поводу есть анекдот: пациент после операции спрашивает у хирурга (я смущаюсь, я-то его уже слышала от узистки пару дней назад, ничего, надо только сделать наивное, готовое смеяться лицо, чтобы не расстраивать художника):
«— Доктор, а я на пианино играть буду?
— Конечно, будете.
— Странно, а раньше не играл».
Я смеюсь, совершенно искренне, просто потому, что смеется Моя Сестра-Ангел, а у Л. А. такой хитрый взгляд — видимо, анекдот счастливый (и он так его рассказывает, что по-другому невозможно), а моя сестра играет на пианино, а не на скрипке (!), и добавляю:
— А не надо пришивать всем подряд руки пианиста.
Л. А. доволен, что мы смеемся, и я довольна, что я смеюсь, каждый по своим причинам, а в целом — все справились. Царь уходит, а Моя Сестра-Ангел восхищается:
— Какой у тебя доктор хороший!
— Художник!
— Вот пришел посетитель, а его кормят. Что он подумает?
— Ты не волнуйся, мы все делаем по его инструкции. Ты пришла и кормишься «за больным», а не впереди. Он все подумает правильно.
Каша ужасная, но я тоже ем. Моя Сестра-Ангел говорит, надо есть теплое.
— Слушай, ты мне сможешь привезти кофе?
— Смогу.
Почему-то не пришло в башку что-то вкусное предложить Л. А. («Л. А., а вы у меня один опять не емши», — кричит смешная тетя-повар и, переваливаясь, пытается догнать его. Л. А., не оборачиваясь и прибавляя скорость, отвечает: «Емши я, я емши», — и прячется от нее в ординаторской, и это понятно. То, что готовит эта тетя, есть невкусно), хотя на работе я всегда предлагаю что-то для «емши». Это совершенно очевидный островной фокус — отобрать все привычки. Сделать из меня больную. Невежливую, тупую обитательницу.
