— Гамарджоба, генацвале, — на радостях бросился к нему Мишка — Это ты, Гогия?!
— Не Гогия, а Гамлет, — слегка опешил от такого напора маленький человек.
— Все равно на букву гэ… — не давал ему опомниться Мишка. — Ты такую красавицу видел? — и он, откинув край полотенца, показал из сумки голову рыбины. — Лавэ?.. А?.. Лавэ… — И, уловив краем глаза, как у маленького человечка дрогнули ноздри его большого, на все лицо, носа, закончил почти нежно: — И как ты, Гамлет, думаешь, сколько такая красавица может стоить?
От слова «стоить» маленький человечек на секунду замер и, конфиденциально приблизив свой выдающийся нос к Мишке, почему-то почти шепотом произнес:
— Ни-че-го…
— Почему ни…
— Потому что это левый рыба. Документов на нее нет, сертификата нет… А за это здесь, в Америке, очень строго — могут даже ресторан закрыть.
— Но Гогия…
— Гамлет…
— Гамлет… выручай, брат Гамлет… ты же знаешь, как это делается…
— Знаешь, знаешь… Откуда я знаю, может, ты ее в унитазе поймал… Ладно, десять баксов, чтобы, как говорится, не выбрасывать…
— Десять баков? Да у тебя в руке шашлык дороже стоит…
— Продай дороже.
— Эх, Гогия… Гамлет, мы же с тобой вместе в школе Пушкина учили…
— За Пушкина я и даю десять баков, другой бы и разговаривать не стал.
— Пойдем, Боб! Нам с предателем Родины говорить больше не о чем.
— От предателя слышу…
Возле нашего отеля играла музыка. На флагштоке гордо реял звездно-полосатый американский флаг. В бассейне весело плескались дети. В шезлонгах вокруг бассейна с дринками в руках в лучах заходящего солнца вышли понежиться старухи. На них были такие же, как флаг, полосатые купальники, а на одном божьем одуванчике даже полосатый шлафрок.
Несколько мускулистых плейбоев в полосатых бейсболках с попастыми юными леди с полосатыми ленточками на головах гоняли по поляне полосатый мяч. Но мы как-то сразу поняли, что этот праздник жизни не для нас. Просто у нас разные праздники, и они не обязательно должны совпадать.
Добравшись до нашего номера, мы без задних ног рухнули на кровати и тупо слушали, как гудит кондиционер. Я уже совсем начал было уплывать в блаженную невесомость сна, как из другой реальности грубо вторгся голос Мишки:
— Рыба!?
— Что рыба?
— Я совсем о ней забыл, мне кажется, она уже начала попахивать.
— Оно и не удивительно — жара! Тут человек начинает… а ты говоришь…
— Может, ее в холодильник?..
— Не влезет.
— А если…
— Ни в коем случае — еще сильнее вонь пойдет, да и куда кишки девать?
