— Никто. Стукнулась, наверно, обо что-то.
Соседка кивнула и вернулась к работе над своим докладом.
Еве тоже надо было сесть за стол и заняться уроками. Надо-надо-надо. Она споткнулась о ковер и упала. «Ну и ладно, — подумала Ева, — буду лежать, значит». Соседка посмотрела на это и легла рядом. С тех пор, как они сделали в комнате перестановку, места на полу было много. Соседка могла теперь заниматься йогой. А Ева — падать и не биться о мебель.
— Что с тобой? — участливо спросила соседка.
— Не знаю.
— Ты заболела?
— Не знаю.
Обе помолчали. Потом соседка снова заговорила:
— Это из-за него?
— Не знаю.
— Знаешь. И я знаю. Из-за него.
— Ну, раз ты все знаешь… — улыбнулась Ева. А потом заплакала и тут же оказалась в теплых соседкиных объятьях.
— Ты просто устала. Все будет хорошо. Остался один день до каникул, — успокаивала соседка. Но Еву это не могло успокоить: в каникулы она не будет с ним видеться… Зачем только придуманы эти каникулы!.. Ева зарыдала из последних сил, а поскольку их совсем не осталось, со стороны казалось, что она почти успокоилась.
— Ну, будет тебе, будет, — все приговаривала соседка.
«Будет? — подумала Ева, снова проваливаясь в сон. — У нас с ним что-то будет?..»
Он учился на последнем курсе, они сталкивались только в столовой. Ева преспокойно подслушивала его разговоры с приятелями и даже не испытывала угрызений совести — ведь говорили они в основном про учебу, ничего тайного и личного не выбалтывали.
Он ей казался очень умным. Ему было почти двадцать два, он был высоченным и синеглазым как черт-те что. Девушки вились вокруг него, как лианы вокруг дерева в тропическом лесу. Ева почти завидовала, когда видела, как какая-нибудь старшекурсница вынимает у него изо рта зажженную сигарету и затягивается сама. Сама Ева не курила — аллергик и астматик, что тут поделаешь.
Пришла в себя она в пустой комнате. За окном пели птицы. Было утро. Соседка, видимо, только что ушла. На записке, оставленной на Евиной прикроватной тумбочке, еще не высохли чернила.
«Скажу, что ты заболела, позаботься о справке, люблюцелую, до вечера.
P. S. Свари гречки, будь душкой».
Ева поднялась и встала у окна. Без труда нащупала взглядом худую фигуру соседки, бодрым шагом идущую к остановке. Вот она села в автобус… Все. Теперь Ева совсем одна.
Он жил не в общаге. Она это сразу узнала. В тайну ее сердца поначалу была посвящена только соседка, но соседка-то не промах, она все про всех знает. Он был из Москвы, и каждый день после занятий они с Евой шли в разные стороны: он — к метро, она — к остановке.
