Сестры Крафт вновь переглянулись — уже не так коротко, более внимательно, и задержали взгляды друг на друге.
Вдалеке сквозь светлеющий туман впервые проявились каменные очертания другого берега.
Все замолчали.
Низкий ветер вскоре загнал их вниз, в каюту, освещенную двумя рядами иллюминаторов по бортам и одинокой лампочкой под потолком.
Величественный в тесноте каюты Крысин колдовал над кастрюлей с закипающей водой.
Его крупную голову, едва не упиравшуюся в потолок, венчал немыслимый темно-вишневый берет, всем откуда-то смутно знакомый.
— У Рембрандта была огромная коллекция одежды. Он любил в нее наряжаться сам и наряжать гостей, — сообщил Крысин, бросая в воду лавровый лист, горошки черного и белого перца и посыпая в кастрюлю одну за одной, неравными щепотками, разные травки. Запах по каюте витал влажно-пряный и немного наркотический.
Под столом стоял ящик водки.
В углу дерматинового дивана, застеленного поверх поролоновым ковриком, грудой лежала разноцветная одежда вперемешку с разнообразными головными уборами — впрочем, менее экзотическими, чем рембрандтовский берет Крысина.
— О! — сказал Андрей Валентинович и выбрал себе капитанскую фуражку с золотистым якорем.
Елена Павловна предпочла цветастую шаль с бахромой и тут же накинула ее себе на плечи.
Сестренки Крафт и так оказались в тельняшках — они просто скинули куртки и повязали друг другу шейные платки — красный и желтый. Что их теперь друг от друга хоть немного отличало, так как обе они были еще и в одинаковых джинсовых юбках и белых кроссовках на босу ногу.
Степан Аркадьевич, посмеиваясь, водрузил на голову кожаную ковбойскую шляпу, неравнодушным взглядом оценив приятные формы сестренок.
— Вуаля! — удовлетворенно произнес Крысин, оглядев команду. И тут же забросил в кастрюлю первую сотню пельменей из запаса, вылепленного собственноручно накануне.
— Помочь? — поинтересовалась Елена Павловна.
— Сейчас, — ответил Крысин, помешав пельмени шумовкой. — И сдвинем их разом, — добавил он, имея в виду граненые с ободком стаканы, кружком стоявшие в центре стола. — Сюда, сюда!
Степан Аркадьевич его понял и принялся переставлять стаканы, остальные ему помогли. Семь стаканов ровно выстроились по краю стола, словно перед началом неизвестной настольной игры. В первые три Крысин налил по четверти, в следующие три — по половине, а седьмой, достав вторую бутылку, наполнил до краев.
Пельмени быстро, справедливо и щедро были разложены по разновеликим эмалированным тарелкам.
