Сейчас я понимаю, что Верунчик уже поджидала меня под мокрым тополем. Но тогда — я рыла норы в песочнице… Влажный песок звал строить замки, рыть ходы… Малыш Аль бежал, стены осыпались, принцесса Элиза бросалась вслед и спасала его… Кошелек болтался на руке, мешал… Я отложила его в сторону… Навсегда.
А на стихийном базаре у магазина «Овощи-фрукты» за каких-то два часа наш запас растений сократился вчетверо! Мы перебирали пальцами в тяжелых карманах, и я снова мечтала, мечтала.
— Будем повышать цены, — сказала Ксюня.
Действительно, как же мы не догадались! Глупые старые огородницы, они не повышают цен, им это не приходит в голову, они еще и накладывают сверх веса!
Подошла строгая женщина в рубиновых сережках, поинтересовалась моим кактусом. Я уверенно отвечала — девяносто копеек! Да! Мой кактус стоил девяносто копеек!
— Хорошо, — сказала покупательница.
«Вот тебе раз», — подумала я.
Ровно через неделю она вернется: ей нужен именно этот кактус. Но мысленно я уже продала его за рубль пятьдесят. Договорились, что в срок я принесу похожий.
* * *
Этого не случилось.
Третий день нашего делового предприятия выпал на понедельник. Людей было мало, Ксюня спала, положив голову мне на колени. Вдруг из-за стены дома, как будто по частям, выдвинулись углы седого каре, острый нос, один за другим оба глаза с гладкими полукруглыми веками. Анна Соломоновна Ключникова, наш классный руководитель. Я перестала моргать, ветер надул слезы.
Анна Соломоновна преподавала английский язык. Она приехала из Лондона.
Она называла учеников на вы.
— Василий! Ну почему «вэ бук»! Я вам повторяю, — говорила она, — это межзубный звук, межзубный! The book! The! Повторите!
— Вэ…
— The! Повторите! The! — Анна Соломоновна артикулировала и была похожа на змею, выбрасывающую вперед язык.
— Вэ…
Анна Соломоновна шептала:
— Шок…
Сильнейший шок случался, когда Василий описывал свое семейство словами «ай хэв э мавэ, э фавэ энд э бравэ». Анна Соломоновна ставила двойку, говорила тихо:
— Ноу пейн — ноу гейн.
— Это латынь, — хрипела мне на ухо Вьюшкина, она ходила на живопись в школу искусств.
— Что это значит? — шептала я.
— Смерть еретикам, — шептала Вьюшкина.
Вэ или не вэ — какая разница. У него есть брат. И у меня есть, он есть.
По иронии, именно Анна Соломоновна приобщит меня к чтению. В девятом классе будем обсуждать прочитанное за лето, я с чьей-то подсказки сообщу: «Анжелика и король».
— Как можно! — закричит, замашет руками. — Как можно! Тратить такое важное в вашей жизни время! На весь этот жуткий новодел!
