Но (к счастью или к несчастью) количество имеет дурную привычку перетекать в качество, и после четвертого сеанса пациент начал задумываться. Что-то дрожало, что-то звенело, натягивалось в нем, готовое порваться и вытечь через поры, дурманяще-желатиновое, иррациональное, то, на что он прежде не имел никакого права, ни морального, ни уголовного. Мишке и впрямь начало хотеться отпустить.
Он заставлял себя проделывать ежедневные церемонии, продолжал обходить трещины в асфальте и переступать через порожек и через себя в определенном порядке, но ощущение неправильности, неестественности все отчетливей проступало сквозь марлю бытия, как пятно на белой скатерти.
Под конец месяца Мишка перестал спать.
Не от любовной горячки, не от новой серии «Игры престолов» ворочался он в мокрой постели, кусая наволочку. Его точил червь сомнений. Какой там червь — настоящий змий библейского калибра, соблазнительно журчавший из протекшего крана на кухне: а ты попробуй, не заверни меня. Не нажми на кнопку, не выключи свет, ну что тебе стоит, Мишенька? Всего-то разочек не топни! Вот увидишь, мир не рухнет, я это тебе гарантирую… Морда змия плющилась, приобретая совсем человеческие черты, он обрастал очками, высовывал раздвоенный язык и психотическим тоном предлагал Мишке всякие непристойности. Тут он обычно смекал, что к чему, вываливался из мутной дремы и снова пялился в потолок, пока не приходило время вставать и идти. Будильники упрямо звенели, хотя будить в пустой комнате было уже некого.
Апофеоз Мишкиных страстей пришелся на утро понедельника, когда сверх всей этой фрейдистской шушеры он чуть не раскроил физиономию, оступившись на выходе из ванной. Пока искал вату, начал безбожно опаздывать на автобус, в полете запрыгнул в джинсы, оставил на тумбочке ключи, дважды за ними вернулся, остановился на полпути, понял, что выпачкал юшкой кофту, с третьей космической скоростью затолкал себя в бомбер и сумел выдохнуть, только когда перед его опухшей мордой открылись двери лифта. Вошел в кабину, прижался спиной к холодной зеркальной панельке и потянулся, чтобы по старой привычке отбить четыре четверти на кнопке первого этажа, но щелк-щелк-щелк.
Слишком быстро, чтобы осознать, достаточно, чтобы остановиться, глядя, как в щели между кабиной и кафелем коридора мелькнул зеленоватый змеиный хвост.
И Мишка не стал жать на кнопку в четвертый, последний раз. Поднятая было рука затряслась, на кулаке выступили сизые жилы, но он был медленно опущен с осознанием беспрекословного триумфа. Мишка прислушался, не слышно ли где ядерного взрыва, проверил наличие всех конечностей, на всякий пожарный обернулся, не стоит ли у него за спиной какая жуткая монстра, но ничего не изменилось. Двери съехались с мягким стуком. Гордо задрав еще кровящий нос, Мишка дождался, пока отгремит в его честь оркестр лифтового механизма, вышел из дома с широченной улыбкой от уха до уха и не постучал по дверному косяку.
