Никитский горестно кивнул буйной головушкой. Сеня налил ему две трети стакана, сделал бутерброд с колбасой и предупредил:
– Без закуски не дам.
– Давай с закуской, – тонким голосом согласился Никитский.
Сеня проследил, как гулкими глотками известный советский оператор опорожнил стакан, как с неохотой, но старательно сжевал бутерброд, и похвалил:
– Вот и умница. Сейчас тебя не будет.
И точно – Никитский обмяк, как квашня, расплылся по стулу с намерением сползти на пол, глаза закатились к затылку и подернулись птичьей пленкой.
– Я его доведу, – успокоил всех Сеня, ухватил Толю за талию, приподнял, двинул вперед, заставляя переставлять слабые ноги, и громко приказал в операторское ухо: – Обними-ка меня за шею! Покрепче, как Жанку!
Никитский, вдруг поняв, что Сеня Саморуков и есть Жанна, сладострастно обнял его за шею. Так и пошли.
– Можете воочию наблюдать нравы столичной творческой интеллигенции, Григорий Александрович, – Фурсов посмотрел на капитана Поземкина и развел руками. – И эти люди готовы все осуждать и все осудить в нашей жизни…
– Заткнулся бы ты, писатель… – посоветовала ему расстроенная Жанна.
У Фурсова вдруг в нервном тике пошла правая щека, но он, стараясь, чтоб было незаметно, правой ладонью придавил подкожные толчки и сдержался, ничего не ответил разнузданной бабе.
– Все успокоились? – спросил Казарян, вдумчивым взглядом удостоверился, что все успокоились, и потребовал, чтобы все: – С устатку!
С устатку тоже можно выпить, что и сделали. Поземкин для приличия мелко-мелко пожевал сырку и опять попросился:
– Я пойду?
Не получилось приятельского общения с коллегой-аборигеном. Смирнов разрешил:
– Иди, Гриша. Ты, как я понимаю, завтра ответственным за прочесывание будешь, а я бы в леспромхоз смотался. У тебя какой-нибудь транспорт для меня найдется?
– Вас лейтенант Чекунов на мотоцикле доставит, – пообещал Поземкин и сей же момент понял, что транспорт для подполковника не по чину. Засуетился, забеспокоился: – Все ведь на облаву будет брошено. Сами понимаете, Александр Иванович. А мотоцикл – совсем новый «ИЖ», мощный, с коляской. Вас Чекунов как в колыбели домчит.
– Принято, – заявил Смирнов.
– Приятного аппетита и до свидания, – влезший в форменный кителек Поземкин, чтобы не быть к компании задом, пятился к выходу. Допятился и исчез.
– Что же может подумать о нас этот простой и чистый человек? – вздохнул Фурсов.
– А черт с ним! – решила Жанна. – Пусть думает, что хочет.
А Сеня Саморуков, наполняя рюмки по новой, философски резюмировал:
