Всех слов песни Олег не знал и не знал, главное, вступительных трех строчек, он их промычал под музыку. Но четвертую спел громко:
Нам дает путевку комсомольский комитет!
А хор мальчиков и одна девочка дружно подхватили припев:
Едем мы, друзья,
В дальние края.
Станем новоселами
И ты, и я.
На испоганенное козлом крыльцо вышел бурят-милиционер.
– Здесь запрещено нарушать общественный порядок, – сообщил он.
– А где разрешено? – полюбопытствовала Жанна.
– У себя в Москве нарушайте! – отчаянно выкрикнул милиционер и скрылся за дубовыми дверями. Но представление на этом не кончилось, из гостиницы выскочил Борька Марченко, очумело огляделся, увидел первую пятерку, пожаловался:
– Больше не дают!
И кинулся из освещенного добротными фонарями цивилизованного прямоугольника в неизвестную туземную тьму.
– Борька, ты завтра в кадре! – завопил вслед ему режиссер-постановщик.
– По сценарию он в этом кадре должен быть с похмелья, – успокоил взволнованного творца Сеня Саморуков. – Да и к тому же, как считает наш кинодраматург, чем хуже будет рожа у отрицательного героя, тем лучше.
– А куда это он? – заинтересовался Смирнов.
– Здесь для водителей скоте возок круглосуточная забегаловка функционирует, – объяснил неофиту всезнающий Сеня. – Кстати, Боря подал неплохую мысль, а?
* * *
Забегаловка стояла над дорогой на крутом пригорке и освещала фонарем-прожектором, который особо выделял прибитую над крыльцом вывеску с одним выразительным словом «Закусочная».
Борька уже стоял у стойки. А у последнего столика, в самом углу – чтобы незаметнее, печально сидел над граненым стаканом известный писатель. Сразу же заметив его, безжалостный Олег нарочито бесшабашно рванул струны гитары и хрипло запел:
– Деревянный самовар, деревянный самовар!
Делать было нечего: принципиальный писатель резко поднялся и, ни на кого не глядя, покинул пункт общественного питания.
– Гляди ты! – изумился, зная прижимистость мастера слова, Сеня Саморуков. – Даже не допил!
В сиротливом стакане оставалось граммов тридцать, Олег брезгливо двумя пальцами взял его и выплеснул остатки на пол.
– Зачем добро переводишь? – лениво спросила из-за стойки буфетчица.
– Помещение дезинфицирую, – столь же лениво ответил Олег. Удовлетворившись ответом, буфетчица привычно догадалась:
– Всем по сто?
– Лучше целую бутылку, – слегка поправила Жанна.
Не любила баб, посещающих ее заведение, буфетчица, но эту, красивую, языкастую, переворачивающую все, как ей надо, уважала и побаивалась. Поэтому сделала вид, что именно так и задумано: – А я о чем говорю!
