И он полез в карман.
— Ладно, ладно, — закричал директор. — А вот пьеса!
— Этот Алидада, — набрал воздуху Григорий, — берет четыре тысячи долларов за использование…
— Как раз! — Контратенором сказал главный режиссер. — В дальнейшем в хорошую погоду!
Все зашевелились.
Осип воскликнул:
— Мы молодой театр! Бедный!
— Алидада заявил, что все театры так говорят, даже присылают по факсу, что они бедные. Не берете — не берете.
Осип спросил:
— А еще какие пути?
— Еще такие, что можно заплатить только переводчице, тогда вдвое меньше.
— Мы ее знаем, такая (Оська сделал в воздухе заботливое объятие, как поймавший осетра) просто кентавр! Я с ней поговорю. — Осип взволновался. — Она скостит, скостит. Выдающаяся задница!
— Не думаю. У нее таких, как вы, театров… На рупь сто сушеных.
— Но мы ей предложим тысячу, целую тысячу! — завопил Оська.
— Так. Если ей тысяча, то и мне тысяча. Как автору музыки.
— Нно! — Как ямщик, с оттяжкой произнес главный режиссер. — Обойдемся. Просто мы возьмем музыку из подбора! Зачем это нам? У нас будет Челлентано там, Кутуньо и все! Кто вы и что вы? С вашей бурбухайкой!
(Видимо, имелся в виду несолидный Гришин синтезатор, лежащий на стуле.)
— Переводчица Карпуй с вами и говорить не будет. Карпуй — автор зарегистрированных в агентстве текстов песен, понимаете? — волнуясь, заявил Гриша. — Написанных на мою музыку. Это мюзикл! Жанр такой! Целая Москва зарабатывает на мюзиклах! Вы что, не знаете? Сидите на выселках тут…
Оська весь шевелился.
Видно было, что его остановили на лету.
— Будем решать в рабочем порядке! — вдруг крикнул он, на что-то надеясь.
Главный режиссер выглядел оскорбленным.
Гриша с Оськой удалились в кабинет. Ремонт в здании уже заканчивался.
Гриша долго беседовал с директором и добился, в конце концов, по семьсот пятьдесят долларов автору и композитору, место в труппе для Карпенко и роль для нее, и комната в общежитии для нее.
— Что вы с ней имеете, мальчик, — сказал Оська, — ваша жена знает?
— Мы разводимся, — ответил Гриша неожиданно для себя.
— А с Карпуй вы знакомы?
— Карпуй и есть Карпенко, это она пьесу написала.
— Ха! — обрадовался Осип. — Вон оно что!
— Мы зарегистрировали ее. И пьесу и музыку. У нас все права. Это наше.
— Молчите! — сказал побагровевший Оська. — Что вы меня тут здесь морочили мне голову? Ей красная цена сотня долларов! Ее пьесе. А ее я оформлю уборщицей. Мне еще главного надо подготовить. Боюсь, что она не сможет никакой роли играть в этом деле…
