Ступила за порог.
Виктор стоял рядом с приплясывающей Булькой и сурово, требовательно ждал.
Кругом толпились маленькие зрители.
Антонина была настолько неузнаваема в дубленке, что Виктор замер.
Они пошли, нырнули в метро (Виктор взял песика на руку, тот воспринял свою позицию как должное и милостиво лупал глазками на всех, кто им восхищался).
Они немного опаздывали.
Когда Ивановна, уже в гардеробе, сняла с себя дубленку и оказалась в маленьком черном платье и розовом шарфике через плечо (что-то от довоенного шика Марлен Дитрих), Виктор сначала помедлил с собакой подмышкой, потом принял на себя обмундирование Тони и протянул его гардеробщику — и! Стал раздеваться сам — но тут же спохватился и вытащил из карманов куртки туфельки.
— Наденьте, — велел он.
Он не сплоховал.
Тоня растерянно стащила сапог и сунула крошечную ногу в ледяной розовый шелк.
Туфли, конечно, слегка спеклись от столетий ожидания.
Но шелк — это не кожа. Шелк вечен. Он всегда пребудет самим собой.
Они вошли в зал, первым Виктор с косматой собачкой в красном комбинезончике, держа ее на локте (Булины пинетки Тоня сняла и положила в запасной пакет и в сумочку. Все пригодилось).
За Виктором (представим себе картину глазами зрителя), как и полагается вслед за кавалером идти даме, шла юная, слегка разрумянившаяся женщина в маленьком черном платье, ненакрашенная, узенькая, в розовых башмачках и с розовым шарфом через плечо. По виду — наследница миллионов. В руке у нее была зажата шикарнейшая небольшая сумка, мечта девушки.
— Уиии, — прошелестел планктон.
У каждой рождественской истории есть свое печальное начало и свой счастливый конец (якобы конец, жизнь не застревает на этом пункте).
Тем не менее две судьбы встретились, а одна началась задолго до описываемого хеппи-энда, а именно в конце марта.
Некто Гриша был не слишком удачливый композитор, презираемый в семье своей жены, за ним числилось два десятка песен для детского хора с фортепьяно, а также серьезные произведения, среди которых были две симфонии, Пятая и Десятая, названные так в шутку.
Как пробиться, это вопрос вопросов, пока что Гриша подрабатывал концертмейстером, тапером и среди прочего иногда и клавишником при разных разбойных группах, производивших чес по ночным клубам.
Группы, правда, иногда работали под фанеру, и для такого случая у Гриши имелся рыжий парик и усы, а иногда и накладной бюст и дамская блузка.
Чистой воды «В джазе только девушки».
