5 ноября
Ответ на предыдущее: Алперс сама по себе гораздо лучше Эше, но показная сторона у Эше несравненно лучше, чем у Алперс.
10 ноября
После десяти набегов на Глазунова, на одиннадцатом я, наконец, показал ему симфонию. Первая часть ему понравилась меньше других, вторая больше, третья еще больше. Про первую нашел, что слишком резко, особенно вторая страница вступления. В третьей же части резкостей почти совсем нет.
- Конечно, может быть, у вас уши совсем другие, вы ведь на целых двадцать пять лет моложе меня, но, всё-таки, такие резкости хороши лишь иногда, изредка.
Общее впечатление, что вся симфония от начала до конца написана с огнём, с задором, особенно конец. Форма очень хорошая, удачны такты на 15/8 в последней части. На мой вопрос, какова инструментовка, он отвечал, что, насколько он успел увидеть, всё на своём месте. Наконец сказал, что видна у меня техника и некоторая композиторская опытность. Уходя, я спросил:
- Александр Константинович, а нельзя ли эту симфонию как-нибудь попробовать в нашем ученическом оркестре?
- Подождите, мне теперь очень некогда, я должен поехать в Москву, а когда вернусь, вы мне её опять покажете, мы её посмотрим в несколько приёмов, по отдельным частям.
Мы распростились. В общем, всё очень хорошо. Если я, конечно, добьюсь исполнения.
13 ноября
Как-то раз, часа в четыре, я зашёл после урока Винклера в столовую Консерватории выпить стакан чаю. В столовой народу было немного, между прочими - С.Эше, и все остальные были, очевидно, ей знакомы. Она вела себя отвратительно, как настоящая консерваторка низшей пробы - била по нескольким зайцам, в том числе, вероятно, и по мне: громко говорила, бегала по столовой, деланно смеялась, кидала взгляды; одета она была в какое-то зелёное платье с сильно открытым воротом. Я сидел в стороне, критически наблюдал и наконец, сердитый, ушёл домой. На другой день случилось, что Василий дал мне контрамарку на генеральную репетицию «Юдифи» с Шаляпиным в Мариинском театре, которая только что началась. Тут же была и Эше.
- Пойдёмте, я вас проведу, - говорю ей.
Она сначала не хотела, потом стала говорить, что её не пропустят, но скоро согласилась и мы пошли. Пройти удалось без особого труда, мы сидели в партере вместе. Я всё время скучал: опера из рук вон тоскливая, Шаляпин пел плохо, Эше была рассеянная и всё больше глядела по сторонам на хорошеньких артисток. На третьем акте я удрал домой. Эше меня почти совсем перестала интересовать.
