— А что тут думать! — с силой сказал Чугреев.
— Подожди, я тебе еще раз повторяю: разговор о трудностях и невозможности — в пользу бедных. Существует только один вариант: пустить газ до пятого декабря. Вот я и приехал, чтобы посоветоваться с тобой, как это сделать.
Чугреев потеребил нос, задумался.
— М-да... Задачка, — протянул он гнусаво. — Двадцать пять стыков в день получается. Два стыка в час, если вкалывать по двенадцать часов. Нормально у Мосина стык варится за полтора-два часа при четырехслойном шве. Вот и считай, Павел Сергеевич, что выходит: тридцать-сорок часов в сутки. Давай еще двух сварщиков, двух прихватчиков, двух слесарей и два. сварочных агрегата, И два трубоукладчика с машинистами, и по два такелажника к ним. И два вагончика...
—· Хватит, хватит, — засмеялся Павел Сергеевич. — Что-то у тебя все двоится сегодня.
— Срок надвое режешь.
— Так это не я — нам режут.
— Я тебя понимаю, но и ты меня пойми.
Павел Сергеевич понимал: конечно, из такой бригады, как у Чугреева, много не выжмешь, но и другое знал Павел Сергеевич по опыту: любой бригадир, тем болеэ такой, как Чугреев, всегда имеет «заначку», резерв и никогда не раскроется и не пустит в дело, пока как следует не прижмешь. В том, что «заначка» есть, Павел Сергеевич не сомневался, но какова она — вот это-то и требовалось определить. Другой на его месте провел бы хронометраж, засек бы фактическое время на сварку одного стыка, проследил бы с карандашом в руке за всеми операциями и таким образом узнал бы все, что требовалось. Узнал бы, но какой ценой! На всю жизнь обидеть бригадира, оттолкнуть недоверием бригаду, вместо живого человеческого взаимопонимания — сухие формальные отношения: раз ты так, то и мы так, от сих и до сих и — не больше. Это наверняка значило бы обречь дело на провал.
— Что же будем делать, Михаил Иванович? Подавать в отставку? — спросил он полушутя — полусерьезно.
Чугреев пожал плечами, усмехнулся:
— Выше головы не прыгнешь.
— Это смотря, как прыгать. Если с трамплина да кувырком, так получается выше головы.
— Ну это в цирке, я же не циркач.
Павел Сергеевич достал «Беломор», предложил Чугрееву — тот нехотя взял папиросу, лениво размял ее, глядя в пол, легонько постучал мундштуком о корявый ноготь большого пальца.
— По проекту заложен четырехслойный шов. Толщина стенки трубы одиннадцать миллиметров. По нормам для такой толщины разрешается шов в три слоя...
Прищурясь, он внимательно посмотрел на Павла Сергеевича, его черные глаза зажглись синими матовыми огнями.
