— Я быстро научусь. Покажи...
— Чему вас в школе учат? — Она оттолкнула его от себя. — Хватит баловать в рабочее время. Давай-ка заряжай кассету...
С заряженной кассетой они вышли из вагончика. Лешка захватил по пути спрятанный в яме свинцовый контейнер, похожий на двухпудовку, только потяжелее, с острыми ножками-упорами и никелированной рукояткой на боку.
— Не вздумай поворачивать рукоятку, — строго предупредила Валька, — а то шевелюра вылезет. — Она рассмеялась: — Я лысых не перевариваю.
Они подошли к сваренным Лешкой трубам. Валька катнула их ногой, остановила в таком положении, что шов оказался на земле. Лешка приподнял за край, Валька ловко подсунула под шов кассету, прижала бандажиком. Лешка поставил на трубу контейнер, повернул рукоятку. Валька отсчитала про себя несколько секунд.
— Готово! Бери контейнер, пошли проявлять.
Они снова закрылись в лаборатории, проявляли пленку, хихикали и целовались. Когда закрепленная пленка подсохла, Валька включила экран.
— Вот видишь, темные пятна и крапинки, — показывала она на изображение шва. — Это непровары и шлаковые включения. А эта полоска — трещина. Спешил, значит. Самый страшный дефект. Проходит месяц, два, год. Труба «дышит» — то расширяется летом, то сжимается зимой. Трещина превращается в дыру. Начинается утечка газа. Представляешь, газ месяцами расползается по низинам, заполняет лес, висит удушливой пеленой. И вдруг — бац! — молния или случайная спичка. Вся эта махина взрывается, горит лес, гибнут люди. Города и заводы остаются без газа. А теперь смотри шов Мосина.
Она пошарила в столе, вытащила глянцево-черную пленку.
— Хотя бы эта.
Лешка ахнул. На сером фоне металла трубы тянулась красивая с волнистыми краями однородно-темная полоска. Как он ни всматривался, никаких крапинок не обнаружил.
— Ну, что скажешь, сварщик? — насмешливо спросила Валька.
— Колоссально!
— Мосин очень добросовестный сварщик. Он тебе хоть кверху ногами сварит.
— Подозрительный тип.
— А ты злопамятный мальчишечка. Надо от тебя подальше, — она в шутку отодвинулась от него вместе с табуреткой.
Он обиженно поджал губы, нахохлился.
— Это он злопамятный. Кто-то когда-то обидел — до самой смерти будет на других вымещать.
— Эх ты, — она придвинулась вплотную к нему, приткнулась плечом к плечу. — Вот ты наверняка считаешь себя хорошим человеком, а работник из тебя какой?
— Пока никакой, потому что только начинаю. Важно быть человеком, ремесло дело наживное.
