— Заводи! — приказал Чугреев.
Волнуясь, Лешка торопливо подошел к САКу, взялся за ручку. Двигатель закашлял как простуженная собака и вдруг оглушительно затарахтел. Лешка сбросил газ, подрегулировал обороты. Красный, торжествующий, напялил брезентовые рукавицы, вставил в державку электрод, чиркнул по катушке — искры с треском и дымом вылетели из-под электрода.
— Разрешите начать?
— Валяй!
Лешка опустил на лицо щиток, склонился над стыком. Вспыхнула, затрещала дуга. «Комиссия» прикрылась от света ладонями.
Хихикая, Валька потихоньку слезла с трубы, на цыпочках, боком-боком прокралась к САКу. Быстро завернула иглу карбюратора и спряталась за газогенератором.
САК потарахтел немного и «скис» — заглох. Лешка в недоумении потоптался возле двигателя, потрогал краник бензобака, пошевелил иглу карбюратора — что за чертовщина! — завернута. С подозрением покосился на «комиссию» — «комиссия» тряслась и раскачивалась от хохота. Лешка завел двигатель, начал варить.
Валька выждала подольше, чтобы Лешка увлекся, подкралась к САКу и только было взялась за иглу, как Лешка внезапно повернулся, сбросил щиток. Она взвизгнула, понеслась к вагончикам, Лешка — за ней. Они промчались мимо навеса, пересекли поляну и скрылись в лесу.
За буйными кустами малины Валька вдруг остановилась, круто повернула навстречу Лешке. Он с ходу налетел на нее, с рычанием, по-мальчишески обхватил за талию, повалил в траву. Торжествуя, прижал на обе лопатки. Валька раскинула руки.
— Ну... — прошептала она чуть слышно, тяжело дыша.
Он близко-близко увидел ее глаза — большие зеленые ягоды крыжовника. Увидел пухлые в тонких трещинках подкрашенные губы, ровные белые башенки зубов. Она повела плечами — его руки соскользнули в траву.
- Ну... — она обхватила его за шею, притянула к себе.
Он почувствовал теплое чистое дыхание, запах духов... Валька резко оттолкнула его — он неловко поднялся, с пылающим лицом, с бешено бьющимся сердцем, Это был первый поцелуй в его жизни.
— Дай руку, кавалер! — рассердилась она. — Весь сарафан измяла из-за тебя.
Не глядя на нее, Лешка помог ей встать. Она отряхнулась, хмуро сказала:
— А ты еще совсем теленок. Пошли!
Когда они вернулись к САКу, «комиссия» разглядывала Лешкину работу.
— Мазня! — громко сказал Мосин и с презрением плюнул в сторону.
— Научится, — возразил Чугреев. — Теорию он хорошо знает.
— Пусть катит к папе, — не унимался Мосин. — Фраеру тут нечего делать.
— Жалко тебе, что ли? — вступился Яков. — Пусть потрется, шелуху сбросит.
