— Не составите нам компанию, леди Мэб? — предложил Верне, будто бы и не замечающий повисшего в воздухе напряжения. — Выпьем по стаканчику в вашем замечательном пабе. Вспомним старые добрые студенческие деньки. Ведь мы, представьте себе, учились с Джермином в одном колледже. Затем он поступил в Эньюэлс, а я вон как далеко забрался.
Верне рассмеялся несколько, как показалось Мэб, натужно.
Ей хотелось сказать, что уж у нее-то нет никаких общих воспоминаний с доктором Джермином, если не брать в расчет краткие эпизоды долгой межуниверситетской войны. Но налетевший ветер заставил ее поежиться, и сразу накатила усталость. Мэб сообразила, что больше недели уже крутится, как белка в колесе, мало спит, мало ест и совершенно не отдыхает. Стаканчик ей точно не повредит, прежде чем она вернется к работе.
А после бала она непременно напьется вдрызг.
Руку Верне Мэб проигнорировала, выйдя вперед на пару шагов. Пусть уж лучше любуются ее изящными изгибами. Судя по смешкам, вид им нравился, а, может быть, Мэб слишком много себе воображала, и старые школьные приятели у нее за спиной делились сейчас какими-нибудь древними, пропыленными историями. Сейчас и она бы с удовольствием посмеялась с кем-то на пару, выпила чаю, сходила в кино — на новый, нелепый фильм-ревю с восхитительными музыкальными номерами, как обещали яркие афиши. Что угодно, лишь бы забыть о проблемах, взваленных на плечи.
Сегодня в пабе было почти пусто. Погода стояла жаркая, и студентов чаще можно было встретить у озера, как и некоторых преподавателей. Те же, кому возраст и положение не позволяли резвиться на мелководье или даже кататься на лодках вдоль берега, прятались в прохладе старых университетских корпусов. Мэб со спутниками без труда нашли столик возле окна, откуда можно было разглядеть высокие острые башни собора.
Заказав себе бокал грушевого сидра, Мэб потягивала его неспешно и изо всех сил пыталась поучаствовать в беседе. Однако, она была рассеяна, усталость и недосыпание взяли свое. Кажется, на какое-то время Мэб если не отключилась, то настолько глубоко ушла в себя, что перестала что-либо видеть и слышать. Очнуться ее заставил знакомый крик с улицы. Она научилась уже узнавать пронзительный голос Лили, обычно, такой тихой. Лили боялась пауков, который в музейном хранилище хватало, и не раз Мэб приходилось прибегать ей на помощь. Кажется, это начало входить в привычку, словно она взяла девушку в свои личные ученицы. Вот и сейчас Мэб выскочила из-за стола, едва не уронив стул, бросив на ходу извинения.
