Отречёмся от старого мира,
Отряхнём его прах с наших ног… —
запели хорошо слаженные голоса. Напев подхватили сотни рабочих, и марсельеза гремела стройно, звала на борьбу и подвиг.
А из конторы выглядывали в окна пристав, полицмейстер и полицейские и недоумевали:
— Понимаете, это же революция! Не бунтарство, а революция. Ни ругани, ни беспорядка… — говорил старший инженер.
— М-да… И вот ведь как организована: ни руководителей, ни поджигателей не найдёшь… Нет их!
— Я уже приглядывался… Все как один, и никаких бесчинств, заметьте… — бесновался Крысенков. — Эх, казачков бы сюда с нагайками!
— Шутите, что ли? Ведь это сила. У нас полторы тысячи рабочих. Разнесут всё по брёвнышку. Да и что они делают? Окончили работу и с пением чинно ушли… А вы — казаков…
— Так это же из провокационных расчётов! — раздался насмешливый голос.
В комнате было много народу. Служащие заканчивали работу, ещё не разошлись. Все оглянулись на голос, но не могли понять, кто сказал. Конторщики прилежно щёлкали на счётах, переписчики скрипели перьями — все торопились подбить итог месяца.
Крысенков закусил ус и рысьими глазами прощупывал каждого железнодорожника. Вдруг ему пришло в голову: "А может, это кто-нибудь из моих жандармов? Кому теперь можно верить?"
* * *
Стройными рядами колонна демонстрантов шла по улице, огибая вокзал, чтобы выйти на простор за Тезиковой дачей. Привлекая всё новых и новых людей, в воздухе звучала марсельеза и "Дубинушка".
Возле моста через Салар стоял немолодой человек в длинной чёрной накидке и широкополой шляпе. Он внимательно вглядывался в ясные лица демонстрантов. Его хмурое лицо посветлело, а в глазах появился блеск.
Пропустив более половины колонны, он решительно направился к идущим и зашагал рядом с молодым рабочим.
— И вы, папаша, с нами? — спросил тот, улыбаясь.
— С вами, ребята. Всю жизнь ждал этого дня.
В это время смуглый молодой человек уцепился за складки накидки.
— Отец, ты?
В его голосе слышалось радостное изумление.
— Так это твой батюшка, Сергей? Вот славно, — проговорил рабочий.
— Папа, помнишь, зимой, на Соборке, мимо нас шёл офицерик? Ты ещё возмутился его фразой "шапками закидаем".
— Ну, ну… помню: молодой и, как телёнок в поле, задорный.
— Так вот, я с товарищами забегал в госпиталь. Помогали носить раненых, привезли их два вагона. И вот он… обрубок без рук по плечи и ног нет по колени.
Серёжа был явно расстроен. Отец проворчал:
— Пушечное мясо… Вот бы туда министров и всю царскую фамилию, в эту мясорубку.
