Генерал поднял тяжёлую голову с густой холёной бородой и тоном приказа произнёс:
— Пригласите. И никого больше не впускать.
В кабинет вошёл грузный седой генерал, за ним с портфелем в руке шагал худой, жёлчного вида полковник. Шествие замыкал высокий добродушный штабс-капитан — следователь по делу "беспорядков в Троицких лагерях". Он держал в руках две объёмистые папки, набитые бумагами.
Когда все, поздоровавшись с начальником края, расселись возле стола, Самсонов спросил штабс-капитана:
— Закончили следствие?
— Так точно, ваше высокопревосходительство.
— Сколько человек подлежат суду?
Самсонов, хмуря брови, вопросительно смотрел на следователя. Тот достал бумагу, прочёл и ответил:
— Четырнадцать человек безоговорочно признали себя виновными. Двадцать человек понимали, что это бунт и сочувствовали. Остальные отнекиваются. Говорят, ничего не знали…
— Не знали… Просто струхнули, — жёлчно заметил прокурор. — В охранное отделение давно поступали донесения о связи сапёров с рабочими железнодорожных мастерских. Натворили дел, а теперь трусят, подлецы! — При этих словах щека прокурора нервно задёргалась. Он недружелюбно посмотрел на следователя.
— Я старался быть объективным, — вспылил штабс-капитан.
Самсонов выдвинул ящик, достал листовку, протянул следователю:
— Прочтите вслух.
Штабс-капитан послушно поднёс листовку к глазам и громко прочёл:
"Долой суд палачей!
Товарищи солдаты! Суд идёт!
Суд лютый, страшный суд, каждое слово которого — обман… Этот суд несёт жестокую казнь и кару нашим братьям, восставшим против насилия и тирании.
Только выбранное от всего народа правительство даст нам праведный суд. И перед тем великим народным судом предстанут царские судьи-палачи.
Так пусть же готовятся к нему палачи, которые теперь судят наших товарищей — борцов за правду и свободу.
Долой самодержавие! Долой произвол!"
Ещё будучи кадетом, штабс-капитан славился своими декламаторскими способностями. Он выступал на вечерах, потрясая слушателей чтением "Сакия-Муни". Надо признаться, что голос у него был звучный. Не вникая в смысл листовки, он читал с подъёмом и так выразительно, что генерал-судья в ужасе таращил глаза, прокурор поёживался, а Самсонов из-под опущенных век следил за выражением лица декламатора. Провозгласив; "Долой само…", штабс-капитан поперхнулся. Потом убитым голосом прошепелявил: "Долой произвол". Самсонов усмехнулся и пододвинул к нему расшифрованную телеграмму. Но теперь следователь из предосторожности сначала пробежал глазами по написанному, а уже потом с выражением прочёл: "Резолюция его императорского величества на донесение о выступлении сапёров. "С виновниками бунта должно быть поступлено беспощадно!"
