— Не жаль денег?
— Разве деньги меня делают? Нет, я делаю деньги. Прислать вам завтра Дастана? Покатайтесь, а то у вас такой вид, точно ваша Надя тоже от вас сбежала.
— Ну, дорогой, от меня некому бегать. А на Дастане завтра вечером с удовольствием поскачу в степь.
— Вот хорошо. Обязательно пришлю к восьми часам…
Дома все спали. Ронин прошёл в кабинет. Написал в редакцию рапорт об отпуске по срочным семейным обстоятельствам. С иронией подумал: "Разве не срочные семейные обстоятельства — бегство от любимой? Останусь — наделаю глупостей".
В раскрытые окна тянуло прохладой и запахом ночной красавицы. На тумбочке стояла ваза, — в ней розы.
Тишина настроила Ронина на грустный лад.
И вдруг послышался гул. Качнулся пол под ногами. В столовой зазвенела, задребезжала посуда. Гул нарастал. Землетрясение, — понял Ронин. Бросился в комнату Анки, встретил её в дверях. В одной сорочке, прижимая к груди детей, она бежала в сад. Крикнула на ходу:
— Папка, захвати одеяло!
Он стянул с вешалки тёплый халат, взял два одеяла. Побежал следом за Анкой. С потолка уже падала штукатурка, потрескивали стены.
В саду, под кустом сирени, на скамейке сидела Анка. Укутал её халатом.
— Струсила?
— Как заяц. За них, — мотнула головой на детей. — Смотри на сирень, вся дрожит.
Действительно, листья на ветках не трепетали, как при ветре, а мелко, бесшумно вздрагивали.
Ронин посмотрел на часы:
— Пять минут второго. Будем ждать нового толчка. Минут через тридцать-сорок повторится.
Он ошибся, качнуло через двадцать минут, но значительно слабее.
— Как хорошо, что ты был дома, папка. Одной страшно… А Женя, наверное, будет волноваться, беспокоиться о нас. В Самарканде, наверное, тоже был толчок.
— Это необязательно. Муж-то скоро вернётся? Я послезавтра уезжаю…
— Должен вернуться завтра. А ты, папка, неисправимый бродяга. Как тот, твой приятель дервиш.
— Нет, его судьба печальнее. Он одинок, а у меня дети, внуки… До рассвета осталось немного. Я устрою тебя здесь, на тахте.
Он принёс матрасы, тёплые одеяла, заботливо постелил на большой тахте, уложил дочь с детьми, а сам ушёл в комнату.
Уже стемнело, когда Ронин верхом на Дастане возвращался с прогулки. Проехал по извилистому переулочку, свернул на широкую Воронцовскую улицу. Окна домов были освещены. По тротуарам шли редкие прохожие. Навстречу иногда попадались извозчичьи пароконные экипажи с седоками. Откуда-то издалека донеслись звуки духового оркестра. Трубы выводили "Лесную сказку".
